– Хочу показать вам еще кое-что, – сказал он. – А потом мы вернемся в дом, и можно будет готовиться к ужину.

К моему удивлению, он взял меня под руку и повел в самый дальний конец сада (в каждом теменосе была два выхода, соединявших его с двумя соседними огороженными участками). Когда мы вошли в этот последний теменос, хозяин поместья отпустил мою руку и наклонился, вроде как завязать развязавшийся шнурок. Я медленно двинулся к изваянию, которое даже на таком расстоянии заметно отличалось от всех остальных.

Все прочие были созданиями из древних мифов: боги и богини, сатиры и нимфы, дриады и ореады. Но эта статуя – нет. Я невольно ускорил шаги. Это была фигура мужчины в современной одежде, и что-то в ней показалось мне очень знакомым. Но точно ли это статуя? Я замер на месте и оглянулся, надеясь увидеть, что меня догоняет хозяин дома. Но его не было – он исчез. И все же вот он стоял прямо передо мной, протянув руку, словно для рукопожатия. Хотя нет: вытянутый указательный палец явно предполагал некое указание.

Я оглянулся еще раз, но в теменосе, уже окутанном вечерним сумраком, не было никого, кроме меня. Борясь с растерянностью и, честно признаюсь, со страхом, я заставил себя подойти ближе к статуе. Теперь я разглядел ее улыбку – тихую, загадочную улыбку, как на некоторых картинах Леонардо да Винчи. Она была словно живая, эта улыбка, точная копия улыбки хозяина дома, – и я снова остановился, не зная, чему верить: своим глазам или здравому смыслу. Пока я размышлял, где-то рядом раздался тихий смешок. Я испуганно вздрогнул: мне почудилось, что смеялась статуя. Но ее застывшее в улыбке лицо оставалось неизменным, а уже в следующее мгновение в теменос вошел хозяин поместья.

Он опять рассмеялся, не так наигранно, как в первый раз, и я неуверенно присоединился к нему.

– Прошу прощения за этот маленький розыгрыш, – сказал он. – Но так забавно наблюдать за гостями, когда они видят эту статую. Я даже специально проделал отверстие в изгороди, чтобы лучше видеть. Кое-кто сильно пугается. А кое-кто сразу же понимает, в чем шутка, и начинает смеяться еще раньше меня – и тогда уже я выступаю посмешищем. Но большинство реагируют так же, как вы: сделают шаг – остановятся, сделают шаг – остановятся, не зная, можно ли верить своим глазам. Забавно наблюдать за людьми, когда они не знают, что за ними наблюдают. Сразу понятно, кто из них… одарен воображением.

Я нервно усмехнулся.

– Выше нос, – сказал он, и мне сделалось неприятно, что он заметил мою растерянность. – Вы с честью выдержали испытание. Не абсолютный материалист, как те твердолобые наглецы, которые не понимают, в чем разница между тем, что мы видим, и тем, во что верим. И уж точно – уж точно – не паникер, как некоторые. Впрочем, я их не виню. Возможно, я бы и сам испугался. А вы прекрасно себя проявили. Сразу видно уравновешенного человека: благоразумного, но непредубежденного, осторожного, но решительного. Вы говорили, что вы писатель?