– И он по-прежнему предан своей старой фирме, – добавил я. – Иначе он не пригласил бы нас в гости.

– Да, – кивнул Фэйрклаф. – Но мы просто мелкие сошки. Он проявил доброту и любезность не лично к нам, а к компании.

Я подумал об испытании, уготованном Фэйрклафу после ужина, но вряд ли оно могло кончиться как-то плохо.

– Наверное, не стоит упоминать при нем о Постгейте? – спросил я.

– Почему нет? Насколько я понимаю, он даже любит о нем говорить. Лучше уж высказаться, чем держать все в себе.

– Как вы считаете, Вейн тщеславен?

– Безусловно тщеславен.

– Мне показалось, он очень гордится своими скульпторскими достижениями, – заметил я.

– Скульпторскими достижениями? – удивленно переспросил Фэйрклаф.

Я уже понял свою оплошность, но отступать было поздно.

– Да, вы не знали? – спросил я не без злорадства. – Он увлекся скульптурой и изваял статую. Что-то вроде портрета. И собирается изваять еще несколько. Гипсовые портреты друзей и знакомых. Он спросил у меня, не хочу ли я ему позировать.

– Может, он сделает и мой портрет тоже? – произнес Фэйрклаф с бессознательным эгоизмом, свойственным каждому человеку. – По-моему, из меня выйдет отличная статуя. – Полуодетый, он встал перед зеркалом и рассмотрел себя со всех сторон. Он был высоким и стройным, белокожим, с высоким выпуклым лбом и копной тонких светлых волос. – Вы согласились позировать?

– Я сказал, что мне трудно долго стоять, но если он сделает лежачий портрет, я с удовольствием для него полежу.

Мы рассмеялись.

– А где его студия? – спросил Фэйрклаф чуть ли не с робостью.

– Где-то в подвале. Он говорит, что предпочитает работать при искусственном освещении.

Мы оба задумались, а потом, по какой-то неясной мне самому ассоциации, я спросил:

– В этом доме водятся привидения?

– Я ни разу не слышал о чем-то подобном, – сказал Фэйрклаф. – Но слышал странные рассказы о ванне.

– О ванне?