Что ж, подумал я, пусть об этом позаботится Виктор, что бы там ни случилось, – несомненно, это он вышел с дозором, пусть вся слава ему и достанется. Но любопытство все-таки пересилило, и я решил сходить посмотреть.

В коридоре пахло сильнее. Запах словно шел волнами, но откуда? Ноги привели меня в библиотеку. Дверь была открыта. Там что-то мерцало, а запах гари был такой резкий, что у меня запершило в горле и заслезились глаза. Я медлил, не решаясь войти, но потом вспомнил о ведрах с водой и побежал к ним. На воде образовалась толстая пленка пыли, и у меня в голове промелькнула совершенно абсурдная мысль, что запыленная вода никуда не годится и нужно взять другое ведро. Однако я не стал этого делать, а поспешил назад и заставил себя войти в библиотеку.

Там, разумеется, было темно – и много дыма, клубившегося, как и положено дыму. Вместе сумрак и дым сложились в некую призрачную фигуру, плотную и почти непрозрачную, перед самым камином. И эта фигура, которую я увидел раньше всего остального, как будто поднялась с колен и скользнула наискось в сторону внутренней стены библиотеки. Возможно, я бы не обратил на нее внимания, но она напомнила мне опоздавшего гостя из моего сна. Не успел я задуматься, что это значит, как дым рассеялся – вероятно, испугавшись моего решительного вида. У меня было ведро – с чего мне начать? Между мной и камином темной массой стоял большой круглый стол, за ним должен был быть карточный столик, но его не было видно. И я нигде не заметил пламени – только в камине.

Облегчение боролось во мне с дурными предчувствиями. Я включил свет и направился к камину, но остановился на полпути, потому что увидел за опрокинутым карточным столиком тело Виктора. Он лежал, скрючившись, лицом вниз, и чем-то напоминал улитку в своем коричневом теплом халате, разметавшемся по полу. Теперь я понял, откуда шел запах: халат местами тлел, как и часть валявшихся повсюду игральных карт. А кроме того, запах исходил из-под Виктора – я приподнял его и увидел под ним обгоревшее полено в пару футов длиной, почти потухшее, однако так прикипевшее к его плоти, что мне пришлось повозиться, чтобы его отделить. Персидский ковер, на котором полено лежало чистой стороной, почти не пострадал.

Официальное объяснение было таково: полено выкатилось из камина на ковер, и Виктор, совершавший свой обычный ночной обход, споткнулся о него и умер от сердечного приступа еще до того, как обгорел. Доктор сказал, что сердечный приступ как причина смерти не вызывает сомнений. Не знаю, поверила ли в это Неста, но вскоре она продала дом. Со временем я сам принял эту версию, но не сразу. Тогда я посчитал, что Виктор встретил смерть, защищая дом от коварного поджигателя, который, не сумев исполнить свой черный замысел, выместил злобу на нем. Один тапок Виктора почти сгорел, но другой остался нетронутым, однако следы, которые вели к стене – пусть и не такие отчетливые, как в прошлый раз, – ясно свидельствовали о том, что кто-то прошел здесь босиком. Я указал на это полиции, но в ответ они только пожали плечами. Мне сказали, что Виктор мог сам наследить босыми ногами, а потом снова надеть тапки. Одно было несомненно: он целиком отдался своему неврозу и тем самым избавился от него навсегда.