Я сказал, что это очень маловероятно.

– К тому же он смотрел не на книги. Он смотрел на огонь. Кажется, ворошил угли ногой.

– Ворошил ногой?

– Ну, отчего-то же взметнулось пламя.

Неста ничего не сказала, но, похоже, встревожилась еще больше. Надеясь выудить из нее что-нибудь еще, я шутливо заметил:

– Но он оказался в надежном месте. В коридоре я видел целый ряд ведер с водой и огнетушитель…

– О, это Уолтер настоял, – поспешно проговорила Неста. – Знаешь, дом очень старый, и разумная предосторожность не помешает. Даже если у тебя пунктик насчет огня, это не значит, что пожар тебе не грозит, как и мания преследования не означает, что тебя не преследуют.

При этих словах я кое-что вспомнил.

– Если он не хочет, чтобы его приняли за грабителя, – сказал я, – то почему не включает свет?

– Но он включает, – возразила Неста, – как раз потому и включает.

Я покачал головой.

– Этой ночью свет был выключен.

Проблема ночных блужданий Виктора никак не оставляла меня в покое, мешая непринужденно общаться. Я не любитель пустых разговоров, и наша болтовня перед ланчем показалась мне донельзя скучной. Поэтому после еды я передумал играть в гольф, хотя взял с собой клюшки, и, извинившись, объявил, что, пожалуй, пойду прилягу вздремнуть, поскольку плохо спал ночью. Гости отреагировали с пониманием, даже с сочувствием, но Неста ничего не сказала, и никто – уж тем более Виктор – не выказал никакого беспокойства.

Днем, когда я проснулся, мне на ум пришла идея. Я решил прогуляться в деревню и поискать там старейшего жителя. Как ни удивительно, я его нашел, хотя от него не веяло седой стариной и он вполне бодро ковырялся у себя в саду. Я перегнулся через изгородь и завязал с ним разговор. Очень скоро он сообщил мне именно то, что я ожидал услышать, хотя, как это нередко бывает с новыми сведениями, мне было сложно найти им практическое применение, и я даже подумал, что зря проявил столь настойчивое любопытство. Главным образом меня интересовал вопрос: знает ли Виктор то, что узнал я? Неста знает, я даже не сомневался. Но сказала ли она ему?

Я, конечно, не стал ее расспрашивать – ей могло бы показаться, что я сую нос не в свое дело, к тому же, если бы она хотела мне рассказать, наверняка бы уже рассказала. То, что сообщил мне старик, многое объясняло.

Мой секрет угнетал меня, накладывая отпечаток на общение с другими гостями, словно я был коммунистом в департаменте правительства с единственным сообщником в лице начальника управления.

Неожиданно – кажется, это случилось после чаепития – разговор повернул в нужную мне сторону.