Я подумал, а не сходить ли мне искупаться? Сбоку от лодочного сарая была лестница, выходившая на большую квадратную каменную плиту – импровизированный причал, выдававшийся в воду. Идеальное место для ныряния! Глубина начиналась практически сразу. Сам я не проверял, но мне говорили, что здесь до дна двадцать футов[74]. Да, искупаться заманчиво. Я отложил ручку. Сегодня я сел работать на веранде, на открытом воздухе, что делаю крайне редко: на улице трудно сосредоточиться, все тебя отвлекает, все настойчиво требует внимания – взять ту же реку! Но нет, для купания уже поздновато. День близился к вечеру, солнце клонилось к закату, а моя кровь с годами не сделалась горячее. Может быть, завтра в полдень…

Снова взявшись за ручку, не без иронии гордясь собой, как это бывает, когда пусть и нехотя, но все-таки проявляешь благоразумие, я краем глаза заметил рябь на реке, череду легких волн, сначала выпуклых, а потом вогнутых. Снова лебеди, не иначе. Как всегда, злющие, страшное дело. Как они мне надоели, эти поганые птицы! И особенно самец – в их паре он был заводилой. Она тоже не лучше – подлая тварь с вечно высокомерной, презрительной миной. Но она лишь подпевала ему, демону в лебедином обличье. Заядлый любитель гребли с большим опытом общения с лебедями, я всерьез полагал, что этот лебедь одержим бесами: замаскированный Юпитер или даже не замаскированный вовсе. Кажется, он был уверен, что я имею какие-то виды на его подругу. Комплекс Леды! Я бы и не подумал о купании, если бы знал, что он где-то рядом. Он не раз нападал на купальщиков. И на гребцов тоже. Но его любимой мишенью был я. Стоило ему только увидеть меня в моей лодке, как он тут же бросался в бой. Лодка у меня узкая, легкая, и у нее до того чуткий баланс, что, не будь я лыс, пришлось бы делать пробор четко посередине во избежание крена. Так вот, о лебеде: он использовал разные тактические приемы, от ближнего боя с попыткой поднырнуть под лодку до прицельной атаки с воздуха. Эти пикирующие налеты пугали сильнее всего. Приметив издалека мою лодку, он устремлялся ко мне, и, когда я весь внутренне напрягался, готовясь принять удар этого живого снаряда, со всего маху садился на воду позади лодки, поднимая фонтаны пены и брызг. Одно время меня спасало сиденье из стальных труб на корме: видимо, лебедь не хотел рисковать в него врезаться. Но он нашел обходной путь и теперь норовил приземлиться прямо на одно из весел. Пока что он бил мимо цели, но если он не промахнется…

Что он задумал сегодня? С его по-змеиному длинной шеей, выгнутой между приподнятых крыльев, готовых к полету, он плыл против течения, как бы пригнувшись, и загребал мощными лапами, и ноги его были веслам подобны, как сказал один греческий поэт. Его подруга плыла за ним следом, держась на почтительном расстоянии, и гребла так же яростно, как и он, но шею держала прямо. Возможно, они заприметили другого лебедя – чужака, проникшего в их владения? Это был их участок реки – точно так же, как он был моим, пока не появилась эта крылатая парочка, – и они не потерпят других лебедей на своей территории.