Они проплыли мимо и скрылись из виду, но его грозное злое присутствие задержалось в моих мыслях надолго: я еще не встречал ни одного живого существа с таким жутким, недобрым взглядом, как у этой дьявольской птицы. Раздуваясь от ярости, он казался в два раза больше обычного лебедя. Кажется, между нами была война? Битва за власть? Не воплотился ли в этой птице некий дух сопротивления мне, какой ощущался и в доме? Я любил этот дом, но с тех пор, как я его приобрел, прошло уже одиннадцать лет, и за прошедшие годы случилось много досадного и неприятного…

Все опять успокоилось. Рябь на реке улеглась, зеркальная гладь заблестела на солнце, в душу вернулось умиротворение, обычно рождающееся от созерцания тихой, почти неподвижной воды. Подобно тому, как внезапное прекращение шума – где-то лает собака или кто-то стучит молотком – вызывает сонливость, так и унявшееся раздражение на лебедей подготовило мой разум к приему более приятных гостей. Ну что ж, за работу!

Я честно настроился поработать и положил локти на чугунный столик, выкрашенный зеленой краской «под цвет листвы». Но мои размышления вновь были прерваны прежде, чем успели преобразиться в нечто плодотворное. По реке опять пошла рябь, и едва я подумал, что это, наверное, еще один лебедь, как до меня донеслись голоса. Два голоса, мужской и женский. Меня это не удивило. Да, на нашем участке реки лодки (кроме моей) встретишь нечасто: в полумиле вниз по течению стоит плотина, отделяющая оживленную акваторию города от нетронутых вод предместий. Но иногда самые стойкие и выносливые из гребцов огибают плотину посуху и плывут вверх по течению в глубь деревенских угодий.

Я думал, они проплывут мимо, но голоса не удалялись. Лодка как будто встала на месте, и тон разговора тоже переменился. Поначалу нейтральный, он становился все более оживленным. Похоже, те двое затеяли спор. Было не очень понятно, кто из них говорил больше и громче, но ко мне обратился мужчина.

– Сэр!

Они были близко, прямо под домом, но, поскольку я туговат на ухо, пришлось идти к ним. Я неохотно поднялся из-за стола, спустился с веранды и пошел через лужайку в том направлении, откуда доносились голоса. Перегнувшись через каменную стену, я сразу увидел их – мужчину и женщину в элегантной новенькой лодке. Мужчина, сидевший на корме, держался за край каменной плиты, служившей мне трамплином для прыжков в воду.

Должно быть, они не заметили и не услышали, как я подошел, потому что уставились на меня, точно на привидение. Оба светловолосые и белокожие, молодые – наверное, лет двадцати семи, может, чуть больше, – оба очень красивые, особенно она – с тонким, точеным лицом, пронзительно голубыми глазами и золотистыми волосами, собранными в высокую прическу. Оба были одеты в белое.