Генри попытался собрать разбежавшиеся мысли, но их словно застлал туман. Как Билл может быть таким бестактным?

– Полагаю, вы хотите сказать, что уходите? – спросил он, протягивая руку к чайнику.

– О, нет, мистер Китсон, гораздо хуже.

«Что может быть хуже?» – безотрадно подумал Генри и озвучил эту мысль:

– Что может быть хуже, Билл?

– Гораздо хуже.

Восемь часов утра – не лучшее время для получения плохих новостей, особенно когда совершенно не представляешь, о чем речь. Генри оставил чайник в покое и откинулся на подушки.

– Скажите же мне, – велел он.

– Что ж, мистер Китсон… – Билл стоял спиной к свету и раскладывал на стуле одежду Генри. – Сказать по правде…

– Ну, говорите же, Билл.

– Сказать по правде, – повторил Билл, словно имелась особая категория правды, более значительная, чем все прочие, – Джинджер умер.

– Боже правый! – воскликнул Генри, ожидавший услышать о каком-нибудь космическом ядерном катаклизме, грозившем ему лично, и повторил с облегчением: – Боже правый!

А затем вспомнил, как Джинджер прошлым вечером сидел на коврике перед камином и урчал, повышая громкость всякий раз, когда Генри смотрел в его сторону.

– Бедный Джинджер! – сказал он.

– Да, сэр, мне тоже его очень жаль. Джинджер был хороший старый кот. Не желаете взглянуть на него, мистер Китсон?

– Что, сейчас?

– Сейчас или когда угодно. Он там, недалеко.

Генри встал с кровати, надел халат и спустился за Биллом на первый этаж.

– В обычном месте, – сказал Билл.