– Так и бежала, не переодевшись?! – одновременно ужаснулся и умилился Михалыч.

– Так и бежала! Даже грим не сняла. – Аграфена кивнула. – А навстречу мне Федька Силюков со своими придурками. Разумеется, все придурки пьяные, а Федька еще и обдолбанный.

– Вот говнюк, – сказал Михалыч неодобрительно, но как-то слишком легкомысленно. – И не побоялся же сунуться!

– Он не понял, что это была я, – усмехнулась Аграфена. – Помним про грим и бабушкин наряд! Он решил, что я беспомощная старушка, у которой можно отжать сумочку с кошельком.

– Это еще хуже, дочь! – Михалыч покачал головой. – Беспомощная старушка…

– Ты подожди, ты послушай, что было дальше! Значит, наскакивают эти дебилы на беззащитную старушку, – продолжила Аграфена. Она явно переигрывала, из чего Арес сделал вывод, что актриса она все-таки не слишком хорошая. – Я уже собираюсь сбросить маску и надавать им всем по щам!

Арес не удержался, скептически хмыкнул. Аграфена посмотрела на него ласково-ласково и продолжила:

– И тут подлетает он!

– Кто он? – спросил Михалыч.

В отличие от Ареса, он свою ненормальную дочурку слушал с большим интересом.

– Рыцарь, папа! Настоящий рыцарь! Только без коня!

– Кто-то из этих ваших театральных? – спросил Михалыч простодушно.

– Не в буквальном смысле рыцарь, а в фигуральном! – Аграфена взмахнула рукой, словно отгоняя от себя невидимую свору рыцарей. – Спасать старушку решил добрый человек!

– Не перевелись, значит, благородные сердца! – Михалыч кивнул. – Выходит, рыцарь спасал бабушку – божьего одуванчика, а спас принцессу?

– Ну, не то чтобы спас, – сказала Аграфена.

– Ну, не то чтобы принцессу, – буркнул Арес.

И вот тут Михалыч насторожился.

– А старушка, как мы помним, не промах! – продолжила Аграфена как ни в чем не бывало. – Она бы и сама отбилась от Федькиных идиотов. – Арес не застонал, но глаза к потолку воздел. – Но раз уж тут такой залетный рыцарь…

– Ты орала на всю площадь, бабушка, – сказал Арес вкрадчиво. – Это от избытка чувств после премьеры?

– Погодите-ка, погодите! – Михалыч перевел взгляд с дочурки на Ареса, сощурился. – Это ты, что ли, рыцарь?