– Еще не все, но было очень вкусно. – Арес вежливо улыбнулся.

– Ну, ясное дело, вкусно. – Михалыч пожал плечами, а потом сказал: – Вижу, с Феней ты уже познакомился!

– С Феней? – У Ареса не получилось сдержать злорадное изумление.

– Аграфена я. – Выдра помахала ему рукой, а потом с ехидством посмотрела на папеньку. – Видишь, папа, юноша тоже не разделяет твоих взглядов на прекрасное.

– Нормальное имя, – проворчал Михалыч с явным смущением.

– Согласно семейной легенде: папенька был так опечален, что первенцем у него родилась девочка, что выпил лишнего и регистрировать ребенка отправился в ЗАГС без предварительного инструктажа, – усмехнулась выдра Феня. – Папа, почему Аграфена? Кто тебя надоумил?

– Да угомонись ты! – Михалыч беззлобно махнул рукой. – Сколько можно извиняться? Слабость у меня была… минутная.

– Вот! У него минутная слабость, а мне теперь с этим жить!

На самом деле несчастной она не выглядела. И имечко, как ни странно, ей даже шло.

– Зато у тебя натура получилась творческая! – Словно в поисках поддержки Михалыч посмотрел на Ареса. – Очень творческая у меня дочь!

Арес молча покивал. Он пока видел одни только странности. Но творчество наверняка тоже где-то завалялось.

– В театральной студии она на первых ролях! – А теперь в голосе Михалыча слышалась настоящая гордость. – На днях вот премьера состоялась.

– А кого играла звезда подмостков? – вежливо осведомился Арес.

Чувствовал он себя сейчас полным идиотом, потому что умудрился принять молодую девчонку за столетнюю бабку. Видать, и в самом деле у выдры Аграфены талант.

– Главную роль, – сказал Михалыч уклончиво. – Ведущую.

– Папа, не нужно стесняться чужих странностей, – усмехнулась Аграфена. – Дочь твоя играла не прекрасную фею, а вредную старушенцию.

– В роль вживаться не пришлось, – проворчал Арес, а Аграфена ему подмигнула.

– Представляешь, папа, бегу я после спектакля к мотоциклу, памятуя про комендантский час…

– Так и нечего шастать одной по ночам, – проворчал Михалыч. – Мама волнуется за ребенка.

– Так ребенку, на минуточку, уже двадцать одни годик! – Оказывается, двадцать один годик, а выглядит на тринадцать. – Но не суть! Бегу я, значит, с премьеры! Вся такая восторженная, обласканная критиками, одаренная цветами! – Не было никаких цветов! Брешет Аграфена! – И, поскольку помнила про комендантский час, решила не переодеваться. А что такого? Бабкам же никто не запрещает на мотоциклах кататься!