– Погоди, Гордей! – сказала она тоном, не терпящим возражений.

Серафим улыбнулся. Изменился мир, но не характер тётушки. Она решительно переступила порог дома и посмотрела на Серафима долгим, изучающим взглядом, а потом обняла. Он стоял неподвижно и лишь спустя несколько мгновений осторожно обнял её в ответ.

Так они и стояли. Она, прислушиваясь к ровному биению его сердца. А он – к самому себе. Эмоций не было, был только трезвый расчёт.

Как ни крути, а эти старики – его единственная родня. Кто, как не родня, поможет в беде? Не то чтобы Серафим считал бедой своё немного затруднительное положение…

– Ты не угарник, – наконец, вынесла вердикт тётушка и отстранилась от него. – Но ты больше не прежний Серафим.

В ответ он пожал плечами, а потом попросил:

– Мне бы поесть. Десять лет во рту маковой росинки не было.

– В дом не пущу, – сказала тётушка строго. – Пока тепло, жить будешь в бане, а там решим.

Серафим удовлетворённо кивнул. Прагматизм этой женщины был ему понятен, а забота даже приятна.

– Еду сейчас вынесу прямо сюда. Гордей, включи свет!