… В хижине поубавилось хлама. Пропала хромоногая табуретка, и брусчатая подножка у стола, и китайская коробка вместе со скопленным барахлом.

Тени ветвей испачкали избу рассыпными нахлёстами. Перекрестили сырые стены и заползли на верхушку валкого шкафа. Леша приоткрыл шаткие створки, ища Малину повсюду, и увидел стопочку рваных книжонок.

«Машина времени» — было написано классическим шрифтом на верхней. Леша переложил книгу на стол, сам не зная почему, и выдвинулся во дворик за хижиной. Там, в снегу, коротала время босоногая, не по-зимнему одетая Малина.

— Радостно, что ты здесь, — сказала она, не поворачивая головы, и Леша нутром почуял, что ему стоит подойти и разбавить ее уединение. Он обошел Малину сзади, стал спиной к ветру, заслонив ее от свистящих воздеваний вьюги. И пересекся с голубыми глазами. Казалось, время вымыло из них дух, как море вымывает из скал камень, но это закалило ее и укрепило. Она стояла гордо, как стойкий утес, разрезающий ветра и волны. Леша заметил, что у нее необычно черные ресницы, живящие слепой взгляд и облик, совершенно чуждый 19 веку. За каникулы он насмотрелся на женщин позапрошлых столетий. Все как близнецы — сбитые да сутулые.

Леша улыбнулся ей из робкого приличия и сказал:

— До того, как мы пойдем, мне нужно много чего прояснить.

— Проясняй, — позволила она с пугающим добродушием.

— Как тебя зовут?

Малина приподняла черные брови, и Леша растолковал ей:

— Когда я решился пойти с тобой — я изучил кучу всего о 19 веке и нашел святцы…[15]

— Нарекли Марией, — перебила она, опередив мысль. Леша сказал с плохо скрываемым неудовольствием:

— Моя сестру звали так же. — Он сам не понимал, к чему приведет честность. — Ее убили. Задушили бечевкой. Позавчера этого урода поймали. 70 лет, дважды судим за педофилию…Я никому этого не рассказывал. Только тебе. Я рад, что его накрыли, но Машу уже не вернуть. — Он помолчал и добавил аккуратно, пряча злость: — Как и Олесю.

Малина опустила глаза.

— Скажи мне, что случилось на самом деле.

Она безмолвно смотрела на снежные хлопья.

— Малина. Я не передумаю. Просто потратил полгода и хочу знать, прав ли я. Ты убила ее, как соперницу? Потому что я люблю ее?

— Я проклинаю себя за Олесю, — вдруг прохрипела Малина, занося пальцы под смоляную копну.

— Почему? — простонал Леша. — Пожалуйста, не томи.

— Она на боль жалобилась, подмогу искала… — прошептала Малина вне себя, и Леше почудился плач, хотя слез он не видел.

— Ты думала, что оборвав жизнь Олеси, избавишь ее от боли?