* * *

Жизнь на перевалке шла своим чередом, и в городе тоже дел хватало. На базе закрытой угольной шахты разместили управление. Буровики жили в общежитиях, мест не хватало, и всеми силами приходилось торопить строителей. Работы на пятиэтажном здании заканчивались.

— А неплохо будет, — думал Сибирцев, — Дом буровиков — напротив Дома шахтера. Смычка! Они тоже не сразу освоились. Ведь уже полвека прошло, но и теперь неизвестно, где в начале двадцатых были взяты пробы коксующегося угля. Пласты, разрабатываемые все эти годы, содержат лишь бурый уголь, а он становится ненужным. Даже пароходство начинает отказываться: суда на дизельное топливо перешли.

Не получится ли с городом так же, как с Адьзва-Вомом? Еще в начале тридцатых имя поселка гремело по Северу. Там была основная пристань, откуда пароходы с баржами по большой воде поднимались в верховья рек, но стоило проложить железную дорогу, как надобность в трудных речных переходах отпала. Даже о первом рейсе «Социализма» с первым углем, добытым в недрах Заполярья, стали забывать люди. А как шел тогда «Социализм» по рекам — развевались на ветру алые полотнища плакатов, возникали стихийные митинги. Один рейс заменил для морского пароходства подачу трех эшелонов с углем из Донбасса. Дорога прошла мимо поселка, и он вскоре опустел, чтобы снова воскреснуть в конце пятидесятых, опять же как перевалочная база. Надолго ли? Шахтерская слава тоже перекочевала к северу, к недавно открытому коксу. Потому с такой надеждой смотрят жители этого города на геологов. Любят они свой небольшой городок, жаль покидать родные места, но объединение шахт, комплексная механизация — все ведет к тому, что многим придется на новом месте осваиваться.

«Саук-1» и «Саук-2» порадовали поисковиков. Подсчеты запасов еще не закончены, но картина ясна. А открытие промышленной нефти и газа — это и строительство новых железнодорожных веток, и новые поселки и, конечно, новые заботы, ведь чем дальше забираешься на север, тем трудней.

Облетев буровые, начальник экспедиции задумался о снабжении рабочих продуктами и вызвал к себе заместителя.

— Растет коллектив. Сможем ли вертолетами полностью обеспечить? Не будут люди сидеть без хлеба, мяса? Надо бы бригаду рыбаков создать, озер-то в тундре много. Пошли начальника орса, Сергеич, пусть развертывает. Нечего время терять. Транспорт наш, люди — местные. Старшим Петрович станет. Он, кажется, не прочь, хотя прямо с ним я об этом не говорил. Такой же непоседа, как мы с тобой. И на озера у Грешной давно метит.

Плотники уже заканчивали на Грешной строить помосты, дощатые склады для глины и цемента, рубили дом для жилья, благо плавника по берегу раскидано много, город можно из него выстроить. И что за лес — ни червоточинки, словно камень. Солью насквозь пропитан. Только пили, руби и клади стены. Морем до блеска отшлифован. Нашел Сибирцев и старую избу, где когда-то жили рыбаки. На первое время пригодится. Забредший к геологам охотник говорил, что восточней находится рыболовецкая бригада ненцев, подледный лов в губе ведут. Есть же такие названия — Вшивая губа. Впервые услыхав, невольно поморщишься, чтобы через какое-то время обрадоваться: богаты воды ее мелкими паразитами — кишмя кишат — главным кормом белорыбицы; нельма тут нагуливается до полной зрелости, омуль, чир, сиговые. Омуль тоже живая загадка. Места его нагула — в прибрежных водах Карского, а на нерест идет к западу, входит большими косяками в устье Печоры, поднимается по ней не до самых истоков, а до устья Усы, и уже оттуда забирается в самые верховья этой реки, заполняет горные речки. Взглянуть на карту — странным кажется, ведь напрямик к северу до мест его нагула — рукой подать. А почему красная к востоку не идет? Дальше Черной речки ее не встретишь.