Так с полчаса проохали. След недавней колеи оборвался: занесло вчистую. И поехал Антон наугад, по ударам ветра держал направление: справа било сильней и почаще. А на дворе не поймешь: день ли, ночь ли — дальним светом фар три-четыре метра дороги выхватывало из белого мрака, не больше. «Дворники» еле справлялись с работой. В щелях кабины стоял тоскливый свист «взюи-взюии, взюии», и сердце Антона екнуло в былой таежной тоске… Справа молчащий механик в ручку вцепился, глаз не отрывал от переднего стекла. Первый сугроб Антон заметил, когда уже врезался в него, но вовремя переключил на вторую — и с налету проскочил… Второй — тоже проскочили… В третьем — увязли. Антон попробовал дать «раскачку» — ни хрена, только колесами пуще зарылся. Выскочил из кабины в степь, за лопатой…

— Есть другая? — выскочил и Александр, с ног до головы ухлестанный снегом.

Нашлась и для него лопата. Откопались, обессиленные еле влезли в кабину. Антон раскачал машину как следует, выбрались насилу, дальше поехали.

Теперь приходилось чутко следить — увертывать машину от встречных сугробов. Не ехал, а брюхом полз самосвал по глубокому снегу. Нет-нет, зарывались колеса. Выручал Антона старый надежный прием: из снега трогался помаленьку на третьей, крупными оборотами, и как только мотор норовил заглохнуть с перегрузу — выжимал сцепление. И опять пошел вперед, с третьей же… На порожнем «газоне» ни в жизнь бы не проехать по такому снегу: слаба у него третья передача… Так еще проехали сколько-то, и только учуял Антон эбонитовый запах, остановился.

— Что, мотор? — испугался механик.

— Диски подпалились, сцепления. Остынут пусть…

Переждали, дальше тронулись. Так мало-помалу и двигались, и в буранной тьме уже ничего не разбирал Антон: не забуриться бы в овраг какой-нибудь…

И вдруг, как будто просветлело в степи, разом ослабли удары в кабину, и в сетке крутящегося снега тенью замаячил телеграфный столб. Отлегло на сердце Антона: значит, не сбились… А спустя немного проступила полузасыпанная снегом колея и уже не пропадала из виду: обрывочно тянулась впереди, и на третьей можно было гнать уже без пробуксовки. Учуяв конец бурана, механик проворно завозился с пачкой сигарет, чиркнул спичкой и, немного покурив, засмеялся:

— Теперь, как говорят, нас Митькой звали…

Митькой не Митькой, а буран и верно ослабнул, обленился ветер, и свет степи перебивал теперь свет машинных фар. Выключил их Антон.

— Знать, полосой захватило, — заметил.

— Ага, полосой, — подхватил механик. — Там как раз низина. В ней почти всегда крутит, даже когда бурана нет… Скоро дома будем. Вон, роща тополиная виднеется. От нее километров пять…