Горячий воздух стал подвижным. Видно было, как он зыбкими струями обвивал стволы сосен, мелко дрожал над кустами.

Вероника, конечно, любит ее, и Анисим тоже, и зять к ней привязан. Бабка Устя знает это. Но почему они не могут понять, что ее пристальное внимание к их делам — это не праздное любопытство, не покушение на их самостоятельность? Бывает, что они делятся с ней, спрашивают ее советов. Но это всегда не главные их дела, а мелочи жизни. А о главном они молчат, они оберегают его от нее.

Беспокойство, зароненное в душу бабки Усти жестокими словами Удочкина, все росло. Зять Андрей Александрович с виду вполне здоров, на что же намекал этот злобный старик? Может, это связано с настроением Вероники в последнее время?

Проклятая старость, думает бабка Устя. Сиди, считай обиды и бесконечно борись со слабостью. Если б кто-нибудь знал, как мне осточертели этот ободранный угол дачи, ржавая труба!..

Взгляд ее опять натыкается на новый забор. Надо действовать, думает бабка Устя. Посижу еще немного, а потом пойду в поселковый Совет. Степан Степанович, наверное, там. Подниму скандал. Уж я проучу этого Удочкина…

Она закрывает уставшие от солнца глаза. Что тебе еще надо? — думает она о себе. Дочь, внук, зять — все здоровы. Каждое лето живешь, старая перечница, на даче, рояль твой за тобой таскают. Все хорошо, и не надо ни от кого ничего требовать. Пусть живут своей жизнью. Анисим сейчас впервые начинает обретать свободу, пусть пользуется ей. Только бы тот парень, которого он впустил в квартиру, не обворовал их.

Бабка Устя чувствует, что сейчас заснет, но у нее нет сил открыть глаза, ей хочется курить, но нет сил залезть в кармашек платья за сигаретами… Посижу так еще пять минуток и закурю, думает она… Но проходит пять минут, и она незаметно для себя засыпает. Ее бескровное лицо во сне неподвижно и безжизненно, немощная рука бессильно свисает с гамака.

Просыпается она внезапно, как от толчка, и видит над собой близко склоненное лобастое красное лицо, и от испуга не сразу понимает, что это Удочкин.

— Что такое? — сердито спрашивает бабка Устя. — Что вам надо? Что случилось?

Удочкин широко и почему-то обрадованно улыбается.

— Ну, проснулась, слава богу, — говорит он. — Спали вы как-то тихо уж очень.

Бабка Устя не сразу понимает, почему Удочкин склонился над ней, а поняв, отстраняет его худой рукой и говорит высокомерно и ехидно:

— Все равно я вас переживу, старый черт.

Удочкин, весело растянув в улыбке длинный рот, снова садится на стул напротив бабки Усти. Она, ошеломленно моргая спросонья, лезет в кармашек за сигаретами.