А Гена стоял в пустом вестибюле (они все-таки решили выйти, когда все разойдутся) и сжимал в одной руке вялый букет хризантем с коричневыми кончиками лепестков и, видимо, стеснялся этого букета, потому что держал его как веник, цветами вниз, а в другой — целлофановую хозяйственную сумку. И маленькое желтое лицо его было напряженным и виноватым.

Вероника первой увидела его, когда они вышли из лифта, и почувствовала облегчение и радость. Она подумала, что ее дневное «вмешательство в чужие дела», кажется, не пропало даром. Видимо, какие-то из тех слов, что она в боли и запальчивости наговорила Гене, осели в его сумрачной душе. Во всяком случае, он стоял в респектабельном и уже опустевшем вестибюле министерства не с мифическим мытищинским ножиком, а с букетом хризантем, которые, судя по всему, купил вскоре после того, как ушел из кафе под разноцветными зонтиками, и с семейными продуктами в сумке. И, кажется, он был трезв, успел отрезветь.

Саша, пока они втроем спускались в лифте, стояла сзади, за спиной у Вероники и Варвары, и вышла из лифта последней. А когда увидела Гену с букетом и сумкой, сразу обрела смелость и, не очень вежливо отстранив с пути Веронику и Варвару, пошла к мужу.

Вероника и Варвара глядели ей вслед. Вмешательство их уже было ненужным.

Саша даже в эти конечно же трудные и напряженные для нее минуты осталась верна себе. Она шла через вестибюль, как всегда, томно, медленно, невесомо прикасаясь белыми туфельками к блестящему полу, облицованному искусственным мрамором, и по ее ровной спине и безукоризненным бедрам, от шеи в русых завитках до маленьких пяток, с каждым шагом пробегала призывная легкая волна. Она шла так, словно делала кому-то одолжение, переставляя свои высокие, стройные ноги, и походка ее, вопреки ее желанию, была бесстыдной и откровенно зовущей. А Гена смотрел на нее завороженно и виновато.

Саша подошла к нему. Взяла из его опущенной руки букет, наклонила к цветам голову, медленно поднесла их к лицу, свесив роскошную русую волну волос. Потом она взяла Гену за руку, и они вдвоем, прижавшись друг к другу плечами, пошли к выходу.

Вероника ждала: сейчас Саша обернется и на прощанье хотя бы кивнет ей и Варваре. Но Саша и Гена прошли расстояние до дверей, как завороженные, тесно прижавшись друг к другу, и Саша не обернулась, не кивнула, не помахала на прощанье рукой. Гена неловко открыл перед ней стеклянную дверь, и они исчезли в потоке людей на проспекте.

— Вот и слава богу, — с облегчением вздохнула Варвара. И вдруг рассмеялась. — Ой, Вероника, не могу! Ну и дуры же мы! Пока советовались, как ей жизнь спасать, он… в очереди за гречневой крупой стоял.