— Не смотри на меня. Я косметичку дома забыла. А в лесу весь день жара, дым, комарье… Страшная я, наверное, сейчас?
— Нет. Так лучше, — пробормотал Анисим.
— Ничего не лучше, — решительно сказала Рита.
Она повернулась и пошла к скамейке у забора в глубине кустов, села, с удовольствием вытянула ноги в синих, в обтяжку, эластичных брюках.
— Ух, растрясло всю… А почему у тебя такое странное имя? Старомодное. Я никого, кроме тебя, с таким именем не знаю. Очень давно в деревне, когда я маленькой была, у нас соседского деда так звали.
— У отца был друг детства. Погиб мальчишкой во время бомбежки. Меня назвали в его честь.
— Нравится тебе это имя?
— Нет, — сказал Анисим. — Но мне все равно.
Все, что случилось в течение последнего часа, казалось ему странным, нереальным, — загасший костер, Сергей Петрович, медленно переваливающийся на земле со спины на бок, бег с Ритой сквозь лес… И эта неожиданная благосклонность Риты, и ее решительный, требовательный поцелуй.
— А у тебя не только имя старомодное, — сказала Рита. — Ты и сам старомодный. Чудачок… Ну что ты все держишься за свой велосипед? Он ведь и вправду не конь, не убежит.
Рита опять стала прежней Ритой, такой, какой была всегда. Лицо ее сделалось безмятежно спокойным, закрытым, насмешливым. Не верилось, что это она совсем недавно доверчиво и покорно улыбалась ему среди мелькающих ветвей, а минуту назад сама поцеловала его.
Она сидела, скрестив вытянутые ноги, закинув за голову загорелые тонкие руки, и разглядывала Анисима неторопливым, оценивающим взглядом.
— Аська, иди сюда.
Анисим прислонил велосипед к забору, шагнул к скамейке, остановился над Ритой. Она посмотрела на него снизу вверх и сказала неожиданно:
— Татьяна говорит, что ты в меня все лето влюблен. Правда это?
— Правда, — сказал Анисим.
— А как? Расскажи.
— Это нельзя рассказать, — хмуро сказал Анисим.
— Почему нельзя? Сядь.
Она потянула Анисима за руку. Он сел рядом с ней на узкую дощечку. Власть Риты над ним была непонятна ему, смущала, сковывала его, но он был готов полностью подчиниться ей.