— Мы победили! Не правда ли, великолепно?

— Великолепно! — иронически согласился Тони. — Это обошлось мне только в двадцать фунтов плюс потеря шляпы и порча моего характера.

— Но, Тони, нельзя же думать только о себе! Ведь тред-юнионы разбиты!

— Разбиты? Я искренно надеюсь, что нет.

— Они разбиты, и все говорят, что это начало новой эпохи.

— Ну, мне жаль, что я такой плохой энтузиаст, — отвечал Тони, — но я не доверяю официальному провозглашению новых эпох. Их было по крайней мере две на моей памяти, и оба раза они были весьма неприятны! И все же я действительно рад, что это кончилось. Я верю в мир и надеюсь на здравый смысл.

За завтраком он сказал Джульену:

— Надеюсь, ваша публика больше не нуждается во мне? Говоря искренно, я не буду огорчен, несмотря на замечательное гостеприимство в отношении бутербродов и пива.

— Не знаю, — отвечал Джульен. — Пожалуй, лучше будет пойти и посмотреть.

— Хорошо, но назад пойдем по набережной, после ночных кошмаров приятно подышать воздухом и поглядеть на небо.

Они застали контору газеты в состоянии великого возбуждения, и их предупредили, что они будут нужны еще два или три дня. Тони спросил почему, и ему ответили, что требуется время, чтобы выторговать условия, на которых рабочие будут приняты обратно. Прежние соглашения были аннулированы, и случай для пересмотра их слишком удобен, чтобы прозевать его. Тони не сделал никаких комментариев, но подумал об очень многом.

Выйдя из конторы, они дошли по боковой улице до набережной. Несколько такси с визгом промчались туда и сюда, и одинокий трамвай медленно тащился по Блэкфрайерскому мосту. Не будь их, улица была бы совсем пуста; усеивавшие ее грязные бумажонки и всякий мусор разлетались в облаках пыли, вздымаемой ветром. Морские чайки кричали над грязной речной водой, которая пенилась вокруг контуров барж, ошвартовавшихся у противоположного берега. Небо было покрыто тучами.

— Давайте посидим, — сказал Тони, усаживаясь на скамейку.

— Устали?

— Нет. Хоть я и не молод, но и не так уж стар; я чувствую себя подавленным и раздраженным.

— Почему? Вам следовало бы радоваться, что все это кончилось.

— Так и есть, но меня раздражает такое использование нас, пока людей обжуливают, как хотят. Наглость — вот как я это называю! Во всяком случае мы… я пришел к ним, чтобы помочь обслуживать важнейшие потребности страны во время кризиса, а не драться за предпринимателей в их борьбе. Я склоняюсь к дезертирству.

— Не делайте этого, — воскликнул встревоженный Джульен. — Подумайте, в каком неловком положении окажусь я. Кроме того, не думаю, что вам надо огорчаться за рабочих. Благодаря конкуренции заработная плата поднялась фантастически высоко, и Грегори уверяет меня, что рабочие не откладывают лишних денег и даже не тратят их дома, а все пропивают и проигрывают.