Ката засмеялась, и он был счастлив, что печаль не разучила ее смеяться. Он сказал:

— И, Ката…

— Что?

— Ты меня до сих пор не поцеловала.

Быстрым движением, в котором были и грация и ласка, она наклонилась вперед и прижала свои губы к его губам. Она хотела только коротко поцеловать его, но этот один короткий поцелуй превратился в многие и очень долгие; и когда она так красиво и искренно отдала ему свои уста, он понял, что Ката его снов и воспоминаний воссоединилась с реальной Катой в еще более прекрасном настоящем.

Тони мельком взглянул на свои часы-браслет и увидел, что они показывают почти двенадцать.

— Я думаю, нам лучше вернуться к завтраку, — сказал он, стараясь произнести это как можно небрежнее, но следя за Катой.

Ката вздрогнула, беспокойное и затравленное выражение появилось на ее лице, выражение человека, который в момент полного счастья вспоминает, что жизнь всегда стеснена копейками.

— Боюсь, что тебе придется идти одному, — сказала она с трудом, и выражение грусти опять появилось вокруг ее глаз. — Я взяла свой завтрак с собой. Он лежит где-нибудь там, на берегу.

— Ах, — сказал Тони, — кажется, его съели медведи. Но даже если они этого и не сделали, я хочу просить у тебя одолжения. Пожертвуй своим сегодняшним пикником и позавтракай со мной в гостинице. Мы можем потом устраивать пикники хоть каждый день. Я сказал там, в гостинице, что сегодня мой день рождения и что поэтому ты будешь завтракать со мной.

Он был глубоко тронут выражением удовольствия, появившимся на ее лице от предвкушения даже такого маленького праздника. И все же она боялась принять приглашение — таков страх бедности перед непрошеным вмешательством и расходами.

— Я, право, не могу… Я…

Он видел, что она очень хочет пойти с ним, и ответил:

— О, идем же, ты не можешь запретить мне уговорить тебя в первый день нашей встречи. И ты не должна разочаровывать Баббо, — в твою честь он совершает ужасающие подвиги кулинарного искусства, кроме того, это день моего рождения.

— Тони, как ты врешь! Ты же знаешь, что твой день рождения в августе.

— Хорошо, — сказал Тони, радуясь всему, что она запомнила из прошлого, — а твой в декабре. Раздели разницу пополам — и будет апрель. Это будет завтрак в день нашего общего рождения. Идем.

Они пробрались через арбутусы к тому месту у тропинки, где раньше сидела Ката, и держались за руки, как будто каждый боялся, что другого могут украсть. Тони наклонился, чтобы оторвать шип, за который зацепилась юбка Каты, и заметил, что материя была простая и старая, хотя юбка и была сшита почти элегантно. А в полотняном мешочке с завтраком были только два апельсина и круглая булочка. Тони отвернулся, стараясь проглотить комок в горле, и сорвал несколько красных прошлогодних ягод арбутуса, все еще висевших на ветвях; это был предлог для того, чтобы отвернуться.