— Где вы поставили наш стол?

— В саду, за тростником. Я подумала, что синьоре понравится там.

— Очень хорошо, — сказал Тони с большим облегчением.

Они прошли в сад, и Тони увидел, что боги опять все превосходно устроили руками Маммы Филомены. Стол был украшен узором из лепестков, и у каждой тарелки лежало по пучку весенних цветов и карточка с надписью: «Auguri della famiglia»[211]. Мамма поставила на стол особый сервиз из своего буфета с фарфором и серебро, которое прятала под кроватью и сама никогда не употребляла. Тони был тронут.

— Отлично, — сказал он. — Вы сделали все, чего можно только желать, синьора, и больше, чем я ожидал. Не знаю, как и отблагодарить вас.

Он поглядел за тростниковую загородку, чтобы увериться, что Ката еще не идет, и сказал, понизив голос:

— Сколько синьорина платит вам?

— Сто пятьдесят лир за десять дней, синьоре, но мы не можем…

— Знаю, знаю, — перебил Тони. — Вот что, я заплачу за это. Вы понимаете? Скажите ей, что все заплачено, и откажитесь брать деньги. Теперь я буду за ней присматривать. Мы будем у вас на полном пансионе, а если вы подадите что-нибудь лишнее, я заплачу, конечно.

— Да, синьоре. — Хотя старая дама и выказала великодушие, считая Кате все по таким дешевым ценам, однако она нисколько не была огорчена, когда оказалось, что обстоятельства стали для нее несколько выгоднее. Кроме того, в итальянцах до сих пор еще много артистичности: они любят изобилие, и любят делать все как следует.

— Кажется, это все, — сказал Тони задумчиво. — Нет, постойте минутку. Что вы даете ей на завтрак?

— Черный кофе и хлеб, синьоре!

— Черт!

Он вспомнил, как Ката ненавидела пить по утрам черный кофе и как она любила фрукты и мед и чтобы было много горячего молока.

— Вероятно, нельзя достать настоящего меду? — спросил он.

— Я думаю, у почтальона найдется, но очень дорого.

— Достаньте. В сотах, если можно. Надо доставать ей венские булочки и масло, мед и фрукты, и много молока, и притом горячего. И купите нам кило настоящего кофе — не эту лакричную гадость. Вот триста лир. Это покроет ее счет по сегодняшний день и хватит на завтраки. Смотрите достаньте все это! Вы рассчитаетесь со мной. Тише! Вот она.

— Вы похожи на двух заговорщиков, — сказала Ката, обходя тростниковую загородку. — Я слышала, как вы ужасно трагично шептались.

— Я так и думал, что ты догадаешься, — сказал Тони. — Мое имя Борджиа, а это моя дочь — Лукреция. Так что теперь ты знаешь, чего ждать.

— Подавать, синьорина? — спросила старуха.