К его ужасу и отчаянию, Ката внезапно разразилась слезами, почти ураганом плача, вся ее плоть содрогалась от рыданий, как будто все горе и несчастье и одиночество многих лет наконец нашли себе выход. Тони обнимал ее нежно, но крепко, стараясь успокоить и утешить молчаливой симпатией своего тела. Он чувствовал, как ее слезы, сначала горячие, а потом холодные, просачивались через его тонкую рубашку, и это, что в другой женщине раздражало бы его, казалось правильным, потому что то была Ката. Кому бы она отдала свои слезы, если не ему? Наконец она немного пришла в себя, но все еще глубоко и часто всхлипывала, как всхлипывает обиженный ребенок, и не могла еще говорить. Тони мягко освободился от ее жадного, крепкого объятия, обвил рукой ее талию, чтобы поддержать ее, и повел в сторону к деревьям арбутуса. Ката маленьким платочком старалась вытереть слезы. Через несколько метров за плотной завесой арбутуса Тони нашел маленькое местечко, свободное от камней и цитуса и защищенное от солнца. Он сел, взял Кату на руки и обнял ее осторожно, нежно, как будто она была обиженным ребенком, потерявшимся и наконец найденным. Он гладил ее руки, желая оживить их, прижимался горячими губами к ее лицу и шептал что-то, — он сам не понимал своих слов, но знал, что ей нужен звук его голоса.

Рыдания прекратились, и Ката перестала дрожать. Тихонько положив ей руку на грудь, Тони услышал, что ее сердце перестало биться с такой пугающей силой и напряжение ее тела потихоньку ослабевало, когда ее кровь начала отвечать его крови. Только время от времени Ката все еще вздыхала глубоко и прерывисто, и, помимо ее воли, эти вздохи выражали такую боль, что и для него они были болезненны, как рана. Она наклонила голову, и Тони не мог видеть ее лица, но с восторгом почувствовал, как она робко подняла руку и положила ее ему на горло, где рубашка была расстегнута. Он понял, что, значит, она не забыла. Когда, казалось, она совсем успокоилась, он сказал:

— Ката, дорогая, прости, что я так испугал тебя. Скакал за тобой, как башанский бык. Но я только вчера узнал, что ты здесь.

— От кого?

— От Филомены.

— В Риме?

— Да.

— Как ты быстро приехал сюда.

— Я нанял облако у Ариеля[209]! Я просил облако побыстрее, но все скорые были заняты.

— Время тянулось так медленно, медленно для меня, Тони.

— И для меня, я так отчаянно разыскивал тебя, мне так не хватало тебя, моя Ката.

— Когда?

— В тысяча девятьсот девятнадцатом.

— Здесь?

— Да, и до этого, в Вене. Разыскивая тебя, я обрыскал весь этот проклятый город.

— В каком месяце?