Дней через десять после своего приезда на Эю Тони увидел на подносе рядом со своим завтраком пакет с письмами, пересланными ему из Мадрида.

— Они не стоят внимания, — сказал он Кате. — Одно дружеское письмо от человека, которого зовут Уотертон и который мне нравится, хотя мы никогда не были близки. Глупые письма от других. Моему банкиру нужна моя подпись. И это все. Кроме вот этого.

И он показал ей нераспечатанное письмо.

— Это что такое?

— Письмо от Маргарет.

— Я думаю, тебе надо прочесть его, — сказала Ката спокойно.

— Я считаю, что надо, но очень боюсь. Я очень боюсь камней, которые люди так любят швырять в сад Гесперид. Ну, раз, два, три.

Он быстро пробежал письмо, а Ката с беспокойством следила за его лицом.

— Но это необыкновенно, — воскликнул он.

— Что такое?

— Подожди чуточку, я должен прочесть еще раз внимательно. — Он вернулся к началу и прочел письмо наново. — Должно быть, что-нибудь случилось. Она, наверное, в кого-нибудь влюбилась.

— Почему? Можно мне знать, что она пишет?

— Она пишет, что ее родственники называют меня самым отъявленным жуликом и негодяем, но на самом деле очень рады от меня отделаться и вследствие этого увеличили ей содержание. Она пишет, что сама она уже не считает меня ни жуликом, ни негодяем, — ей кажется, что я похож на какой-то персонаж в одной пьесе, название которой она не может припомнить. Она заказывает специальное «разводное» приданое, и собирается нанять самого модного адвоката в Лондоне, и спрашивает меня, не пришлю ли я ей какие-нибудь убедительные доказательства измены. Тут написано еще много другого в этом же роде, но кончается все заявлением, что мы будем счастливее, если разойдемся. Она приписала еще, что отказывается брать от меня деньги. Это те деньги, которые я заработал, трудясь в винограднике Навуфея[234]. Впрочем, прочти сама.

Ката прочла письмо и сказала:

— Тони, по-видимому, она странная девушка. Она на самом деле такая?

— Ничуть. Это стиль ее вечеринок с коктейлями — совершенно наигранный.

— Мне все это кажется таким пустым. Наверное, я не могла бы так писать человеку, которого я когда-то любила, даже если бы между нами все было уже кончено.

— Этот жаргон принят в их обществе. Предполагается, что под маской беспечности бушуют дикие страсти. У вас разбито сердце, а вы шутите, орел раздирает вашу печенку, а вы улыбаетесь, сходя с ума от любви, вы сыплете остротами. Я сам не верю этому, думаю, что здесь только и есть, что лежит на поверхности, а нет ничего глубокого. Мне нужно еще доказать, что они существуют, эти тайные глубокие страсти, прежде чем я поверю в них. Однако все это не важно. Самое важное, что она оказалась в конце концов порядочным человеком. Она поступает исключительно великодушно, если только не передумает.