Котушка утвердительно кивнул головой.

Бунчук просмотрел повестку дня заседания бюро и вызвал Мостового.

— Как хозяйничали тут без меня? — спросил, поднявшись из-за стола.

— Ничего, Петр Иосипович. Обрабатываем посевы. Вот последние сводки, — Мостовой подал папку.

— Я уже видел. Зачем вызвал на бюро Коляду? Мы же условились: на сосенском инциденте с кукурузой поставить точку. Что, у нас нечем другим заниматься?

— Дело не в Коляде, Петр Иосипович, а в принципе.

— Что ты всегда носишься со своими принципами. Ну, хотел посеять — не посеял, и черт с ним.

— Речь идет не о моем собственном принципе, — продолжал Мостовой, — а о том, что Коляда и некоторые другие председатели колхозов сознательно идут на обман государства.

— Вранье! — вскипел Бунчук. — В моем районе этого нет!

— Но есть факты, Петр Иосипович.

— Какие факты?

— После проверки мы вам доложим. А сегодня заслушаем Коляду и вынесем решение. Я советовался с членами бюро. Если ко мне нет больше вопросов, то разрешите идти? — Мостовой поднялся.

— Идите. — В руке Бунчука хрустнул карандаш.

Несколько раньше Бунчук не церемонился бы с Мостовым. А теперь коллективное руководство, и будь добр выслушивай желторотых выскочек. Вчера после совещания Бунчук зашел ко второму секретарю обкома и все рассказал. Тот замахал руками:

— И не думай рассказывать об этом Шаблею. Он за Мостового стеной встанет. Это же сам первый, после того как он побывал в вашем районе, вызвал Мостового читать лекцию о практике партийной работы.

— А я думал, что это дружки Мостового из орготдела, — признался Бунчук.

— Бери выше и не удивляйся, если Мостовой через месяц-два будет сидеть в обкоме… Кстати, должен сказать тебе, что первый редко ошибается в людях, я в этом убедился.

— Я работаю, а он статейки в газеты пописывает и лекции читает, — горько усмехнулся Бунчук. — Не ценят у нас старые кадры, а мы все на своих плечах вынесли, все… Когда-нибудь еще пожалеют да извинятся…

Где-то глубоко в душе Бунчук, как и раньше, понимал, что безнадежно отстал от Мостового, что нет у него ни знаний, ни таланта руководить людьми. Он все чаще думал об этом, мучился, но молчал, отдаляя час своего краха.

У Бунчука были причины не раздувать историю с сосенской кукурузой. Он больше всего боялся, что они станут известны Мостовому, и напряженно искал выхода… Нашел. Он позвонил. В кабинет, постукивая деревяшкой, вошел Котушка.