— А чем это поможет? Только душу ей бередить…

— Должны! — твердо сказал я.

Дигтяр нехотя двинулся за мной.

Адрес я помнил. Комната, в которую мы вошли, показалась мне совсем темной. Молодая женщина испуганно смотрела на нас.

— Мы с фронта, — сказал я. — А раньше были вместе с вашим Петром в партизанском отряде.

Молчать не было сил. И я прибавил:

— Петро Сергийчук был командиром нашего взвода.

— Так точно! — почему-то громко подтвердил Дигтяр. — Командиром взвода.

— Прошу, садитесь… — с трудом проговорила София. — Садитесь.

Лишь теперь разглядел я у ее ног мальчугана лет пяти. Он насупившись смотрел на нас. А София так и стояла посередине комнаты. Потом метнулась к комоду, схватила скатерку и взмахнула ею над столом.

— Не беспокойтесь. Мы на минуту…

— Мы на минуту, — эхом отозвался Дигтяр.

— Ну как же? Хоть стакан чаю. Ничего такого…

Мы знали, конечно, на какие пайки живут люди. Пришли с гостинцами. Две банки тушенки, кусочки сахара, какой-то венгерский джем и плитка шоколада, которую подарила мне старая заплаканная чешка в Праге.

Мальчик стал смелее, подошел ко мне и пальцем коснулся медалей. Они звякнули, и это ему понравилось. Он, усмехаясь, посмотрел на мать и провел ладонью по всем кружочкам, чтобы зазвенели сильнее.

Я спросил, как его зовут, погладил черные кудри, а он вдруг обнял меня и прильнул худющим тельцем.

— Валерик, иди ко мне, — с дрожью в голосе сказала София.

Глаза у нее были сухие, обожженные скорбью и ожиданием. Наше появление означало, что больше ждать нечего.

— Пуля? Бомба? — спросила тихо. — Хоть не мучился?

Я вздрогнул и быстро ответил: