Мы с Валей переглянулись. Получил наконец у Дигтяра признание, хоть и с критическими замечаниями.

— Красиво! — еще раз похвалил он, не догадываясь, что от этого слова меня тошнит. — А вот это? Ну скажи, что это собой представляет, как такую картину объяснить словами?

— Краски, друг мой, имеют свой язык… — начал растолковывать я.

Валя усмехнулась, и я понял, что лучше помолчать.

— А еще я тебе скажу: оптимизма мало…

Дигтяр сел и, когда я не обратил внимания на очередное «ну что ты», выпил сам и продолжал:

— Ты, вероятно, не заметил, что указ о твоем награждении был напечатан в одном номере газеты вместе с указом о награждении председателя нашего облисполкома? И ему тоже Почетная грамота… Возвысился ты — о-го-го! В одном номере газеты — это ж надо! Заслуженный — это по вашей линии… А вот грамота!

Он смотрел на меня и вроде бы не узнавал. Может, мысленно примерял меня к почитаемому им председателю облисполкома. Мерки не сходились.

— Теперь к тебе иначе, чем Олег Дмитриевич, и не обратишься?

— Значит, как к областному начальству? — усмехнулся я.

Он как-то странно мотнул головой. Мои слова, наверное, напомнили ему те мерки, которыми оценивалось достоинство человека. И вдруг с этими мерками что-то случилось.

Тут подала голос Валя:

— Может, еще на «вы» перейдете? Вспомните: воевали вместе. Войну прошли — это главное. А звания, грамоты — это второстепенное.

Дигтяра прямо передернуло:

— То есть как?

Я поспешил перевести разговор на другую тему:

— Ты в Киев надолго? Опять райхлопоты? Жаль, я завтра выезжаю в Седнев. Уговорился с товарищем — у него машина. На себе-то килограммов сорок не потащишь.

— Что там Седнев… Приезжай к нам. Я тебе такие уголки покажу, что на лауреата потянешь, — Дигтяр засмеялся.

Сказать по правде — смех этот был не очень приятным.

Тут я догадался, в чем причина его растерянности и недоумения: на этот раз он вынужден был скрыть чувство превосходства, которое жило в нем много лет и с которым ему, видимо, было нелегко расставаться.