А на берегу моря Левко сказал:

— Вот море я вижу впервые. Так случилось… Смешно. Правда, Лариса? Я представлял его совсем другим. Понимаю — зима. Серое, мрачное. Увижу ли его летом?

— Увидишь.

— Не верю.

— Мне?

— Тебе верю. Но автобус…

— Какой автобус? Тебе ли говорить, что наука все может? Десятки болезней побеждены навсегда.

— Да, Лариса. Наука все может. Даже разрушить земной шар.

А еще через день Левко говорил:

— Понимаешь, Лариса, для моей работы и двух жизней мало. В будущем году я должен принять участие в симпозиуме физиков в Дубне. Представляешь — Дубна! Интернациональная столица физики. Затем — в порядке обмена — год обучения в Англии. Языком я владею достаточно свободно. В ближайшие пять лет несколько научных командировок, более или менее длительных. Новосибирск — он становится одним из мировых научных центров. Хьюстон в Соединенных Штатах. Возможно, Токио…

— Замечательно! Именно так ты одолеешь болезнь. Великая цель делает человека богатырем.

— Ой, Лариса! Ты все еще веришь в детские сказки о богатырях.

— Левко!

— …Мне батя рассказывал. Он летчиком был. В тот день, когда стукнуло ему восемнадцать, совершил первый боевой вылет. Сколько их, таких, падало, горело! Он все вспоминает то Юрася, то Василя, то Бублика. Это одного в шутку прозвали Бублик… Удар о землю — взрыв. Восемнадцать-девятнадцать лет… Наука — тоже фронт. Кто-то должен. Академик Заболотный заразил себя чумой, наблюдал. Кто-то должен. А я уже двадцать лет прожил. На два года больше, чем Бублик.

— Левко! Еще одно… такое… слово… и завтра уеду.

— Ни одного. Ты помнишь мелодию «Славянского танца» Дворжака?

— Я оптимистка, — сказала Лариса.