Да ведь с утра не военное лихолетье не давало покоя и не то, что после войны увидел, пережил. Нет, другое, другое. Будто кто-то крючком зацепил и дернул.
Сидел у стола. Холодными пальцами тер виски, подталкивал память. И таки подтолкнул. Накорми во́рона… Что это значит? Почему ворона? Кормят голубей. Воробышков в скверах. Подкармливают синичек зимой, повесив через форточку кусочек сала на веревочке. А еще скворцы над свежей бороздой хватают червяков, с благодарностью посматривая на пахаря. Уверены, что поле только для того и пашут, чтоб скворцы подкармливались.
А кто кормит ворона? Может, это из какой-то притчи? Из мифа стародавнего?
Услышал осторожный стук в дверь и тихий голос соседки:
— Можно?
— Пожалуйста! — откликнулся Калинович, поднимаясь с кресла.
Маленькая седая женщина внесла стакан чаю и тарелочку с домашним печеньем.
— Ой, зачем вы беспокоились?..
— А кому доктор велел лежать? Что же это вы делаете?
— А я уже в форме, — ответил Калинович. — Слышал, слышал, что говорил доктор… Один мой приятель уверяет, что все сказанное надо просеять сквозь три сита. Спасибо, Евгения Петровна, и извините. Я вам столько хлопот задал сегодня.
— Да что вы! Какие хлопоты? Зовите, если надо. Мы всегда рады помочь.
— Спасибо.
Соседка уже переступила порог, когда Калинович воскликнул:
— О! Простите, что задерживаю… Только присядьте, пожалуйста. Это кресло очень удобное. Хочу, Евгения Петровна, спросить вас вот о чем: каких птиц вам доводилось кормить?
Удивленная соседка заулыбалась:
— Птиц? Ну каких же… Маленькой гусей пасла. Мать из инкубатора брала. Куры, конечно, были.
— Да, да, — задумчиво покачал головой Калинович. — Вы в деревне росли. А мы на асфальте. Голуби, воробушки — в них была вся наша радость.
— А почему это вам вспомнилось?
Евгения Петровна уже не впервые слышала от нового соседа чудаковатые вопросы. Тем интересней был для нее этот человек.
— Почему вспомнилось? — Калинович заколебался, странно посмотрел на соседку и, понизив тон, спросил: — А скажите, пожалуйста, воронов кормят? Может, приходилось видеть…