Но они так безразличны к рассказу и голосам, что ты понимаешь: всё-таки это не их голоса и не их история, а может, вообще всё, что скажут о нас после смерти, фальшиво не только по смыслу, но и сам звук фальшив. Пожалуй, из всех событий, указывающих нам на ничтожность смерти, именно куклы являют тому самое ясное подтверждение. Между приглушенным или зычным голосом кукольника и неуклюжими движениями марионетки на ниточке никогда не будет слаженности. Даже голые, без оборок, мои десять пальцев живут – танцуют – своей жизнью, независимой от меня. А что будет после моего последнего вздоха? Все эти написанные мною прежде строки были нужны, чтобы объяснить: я измерил расстояние – хотя это очень неточное слово, как, в самом деле, измерить расстояние, если оно всего лишь переживание? – отделяющее того Абу Омара, каким он был, героя моего рассказа, от него, утонувшего.

– Арабы-феодалы бывают разные, – сказал он мне в сентябре 1972. – Есть эмиры, владельцы нефтяных месторождений, все они друзья Америки, а часто Израиля. У нас трудное положение. Притворяться, будто отказываешься от религии и собственности, делать вид, что изобретаешь новую мораль, значит вызвать гнев народа. Мусульманская религия и собственность – и земля, и недра – помогли нам освободиться: от англичан, от французов, от итальянцев, от испанцев, от голландцев, и даже от самих американцев. Мы, я имею в виду мы, арабы, когда в вашем присутствии говорим об арабскости и арабизме…

– Это два разных слова. Я не отрицаю арабизм, это означает принадлежность к определенной религиозной и лингвистической общности. Но когда вы говорите об «арабскости», чем мне вам ответить? Немецкость, французскость? А в Израиле, выходит, еврейство?

– Тогда у нас с вами был бы совсем другой разговор. В данном случае «мы» означает мы с вами, мы оба, вы и я, но если «мы» это арабы, то вы не принадлежите этому «мы», мы, арабы, предоставили или просто оставили верховную власть сильным мира сего, которые, не обратившись за советом ни к народу, ни к Корану, поступили на службу империализму. Потоки нефти давно уже превратились в тысячедолларовые купюры или слитки золота, то есть, в денежные средства, и хранятся в надежном месте в погребах и подвалах Соединенных Штатов. В чем же наша тактика? Мы не предпринимаем решительных действий против наших правителей не потому, что они мусульмане, а как раз потому, что они таковыми не являются. И никогда ими не были. Бог для них даже не слово. И уж конечно, не имя. Они знают только Золото, и ничего больше.