Потом из-за перевала донесся хриплый, гортанный голос, который был слышен хорошо, как бы отражаясь от скал.

— Ты слышишь? — сказал Юсуф, собирая вьюк. — Это наш пациент запел! Валлаги, он поет, послушай…

Я прислушался. В самом деле, пел старик, но так как он начал спускаться с перевала, то его песня делалась все неслышнее и наконец стихла.

Мы пошли за конями, чтобы продолжать путь.

После хутора Чара дорога стала оживленней. Попутчиков у нас и встречных путников прибавилось. Проходили ишаки, нагруженные связками хвороста, с глазами усталых философов; медленно тащили длинные бревна лошади, караван которых растянулся до самого перевала. Это везли столбы для будущей телефонной линии в Казикумухском районе.

К нам присоединялись всадники и пешеходы. Какое-то время они ехали и шли рядом, расспрашивали о новостях, сами рассказывали о своем житье-бытье, потом свертывали в сторону, подымаясь в горы, к своим дальним селениям.

Но один горский мужичок, присоединившийся к нам на очередном привале, был необычайно разговорчивый человек. Выпив нашей водки и поев вдоволь баранины, он так расчувствовался, что начал приглашать нас в гости к себе домой.

Он так хвастал своим хозяйством, своим домом, так обещал нам пировать с нами целый день, чтобы ответить на наше угощение, но Юсуф посматривал на него своими насмешливыми глазами с такой выразительностью, что мне стало ясно — он готовится проучить хвастуна.

Мы ехали втроем, и Юсуф сказал небрежно:

— Посмотри на него и запиши в своей книжке, что среди земляков Юсуфа, ученого-горца, встречаются и простые хвастунишки, над которыми не грех посмеяться. Какой он богач, посмотри на него!..

И действительно, на маленькой лошадке сидел на рваном седле небольшого роста, узкоплечий, в заплатанном-перезаплатанном чекмене, потерявшем счет годам, горец с худым, землистым лицом, в полысевшей шапке, истертых чарыках, в лоснящихся, потертых штанах.

— Мы согласны ехать к тебе в гости, — сказал ему Юсуф. — Хоть это нам и не по пути, но ради друга чего не сделаешь.

Горец горячо поблагодарил за высокую честь, а Юсуф, восхваляя великодушие нашего будущего хозяина, расспрашивал его о семействе, о хозяйстве, о его доходах. Горец отвечал бодро и охотно поддерживал беседу, но через несколько часов пути он заметно сник.

— Поедем к нему, посмотрим, как он будет изворачиваться, как ему всыплет жена, что он привел гостей, — валлаги, целое представление! Далеко ли еще ехать? — спросил он нашего спутника.

Явно потерявший уверенность, горец показал куда-то вверх, и Юсуф спросил: