— Так я ведь из усердия! Я ведь из заботы! Неужели и мне отмщение?!
— И тебе, — негромко произнёс Христос. — Не оговаривал бы, если бы верил чисто.
Хозяин словно только тут заметил его и вспомнил об обещании:
— Христос! Спасай меня! С-спасай меня, Христос!
— Истинно говорю тебе: сегодня же воздадут тебе по желаниям твоим, — тихо повторил школяр.
— Я ведь че-ло-ве-ек!
Раввуни не мог больше терпеть этого. Он посмотрел на Юрася и ужаснулся: глаза у школяра были беспощадны.
— Вспомнил, — возмутился Христос. — Свинья видит звёзды, только если ей пнут в рыло.
Подбежала собака, радостно посмотрела на костёр, понюхала, завиляла хвостом.
— Христос, — натужно вымолвил Фома. — Я сейчас не выдержу. Я оскотинился. Сейчас залаю, на все четыре стану и...
— К-куд-да? — схватил его Братчик. — Тебе нельзя. Ты... человек.
Фома очевидно сходил с ума. Сходил с ума и последний живой на костре, шляхтич. И вдруг он, вилимо, нашёл для себя какой-то выход, пока не погаснет сознание:
— Боже, если ты есть! Намучил уж, достаточно! Отдаю тебе душу мою!.. В раю, так в раю. А в аду, так в аду — на всё твоя воля. Только помести ты нас вместе, чтобы не кляли мы тебя... Единственных, которые для меня... А я для них... Друга моего... Дочку... Меня... Курочку-беляночку. Неправда это, что душа у неё маленькая и небессмертная... Она ради... больше, чем многие... Курочку не забудь!
В следующий момент пан Коцкий перестал быть.
...Ревело, вертело, несло. Огонь разгорался всё ярче, и страшно было думать — почему? Страшно и не стоило. А от столов монотонно бубнил и бубнил голос:
— Святого апостола нашего Павла к евреям послание...
Христос чувствовал, что он умирает. Исчезло солнце.
— Они погибнут, а Ты пребываешь; и все обветшают, как риза...
Исчезло солнце.
— Ибо, как сам Он претерпел... то может и искушаемым помочь...