Враги между тем были не так далеко, как думали в свободном городе. К сожалению, пословица: «Я тебя на три сажени вижу» — оставалась всего лишь пословицей. Если бы Юрась владел таким качеством и мог пробить взглядом слой земли и каменную облицовку подземного хода — он бы увидел зрелище, которое повергло бы его в ужас.

Увидел бы он, что в том месте, где подземный ход образовывал небольшую пещеру и расходился на не­сколько ходов — к замку, к ратуше, к деревянному, с га­лереями, лямусу на Рыбном рынке, — стоит и ожидает молчаливая гурьба, отчасти в латах. Волковысское подкрепление.

Стояли Лотр, Болванович, грубый Комар, Жаба, Корнила с Пархвером. А за ними, в тусклом свете нескольких факелов, мерцала медь шлемов и сталь мечей. Лотр отдавал последние приказы:

— Будете резать. Без гаму. Наскоком.

— Ясно, — заворчал Комар. — Игра наша не зада­лась. Так тут уж — карты под стол да по зэмбам.

— И ты, Корнила, пойдешь и схватишь его и при­ведешь в цепях.

— Неладно, — мрачно забормотал Корнила. — ведь снял цепи с панов. Что-то не верится, чтобы это — преступление...

— Слишком ты понимаешь, — объяснил Болвано­вич. — Потому и страшен, что снял.

— Сроду такого не было, — задумчиво продолжил Лотр. — Это что ж будет, если все так делать начнут?.. И потому пойдёшь. Клятву давал?

— Давал, — мрачно согласился Корнила, — А только неладно. То — Христос, то — сами же — са­мозванец.

Усмешка Лотра была страшноватенькая:

— А это всегда так. Сегодня — князь, завтра — грязь. Рьяных, кто помнит, перебьём...

— А память? — буркнул Корнила.

— Память, если над ней топор, это глупость, — подал голос Пархвер. — Пускай помнят. А деткам иную память пришьём: шалбер, вор, хаты жёг, воровал.

— А татары?

— Всё записано, как положено, — улыбнулся Лотр. — Ну и потом... суд. Поэтому и убивать нельзя. Раз судили, раз осудили — стало быть, виновен, стало быть, лже-Христос. Кому там придет в голову сомне­ваться через сто лет? А этих заставим поверить. Сколько у тебя людей?

— Семьсот с чем-то. А — непорядок. Столько чудес совершил. Знают, что Христос, а мы... А может, и...

— Дурак. Чем больше он Христос, тем больше вре­ден. И потому — убивать всех, кто призывает имя Божье.

...Враги были не только под землёй. В тёмном переулке у Росстани Босяцкий, переодетый немецким гостем, говорил с хлебником и ещё несколькими тор­говцами:

— Сейчас пойдешь к лямусу и ударом в плиту предупредишь, чтобы вылезали и расходились по местам. Факелы готовы?