— Вон капает черное, — заметила одна простодушная женщина. — Котел протекает.

— Да что же это за порядок: какую-то дырявую жестянку выпускают на пути!

— Война…

А паровоз пыхтел и «протекал», железнодорожники встревоженно переглядывались, и уже на обратном пути, когда выяснилось, что паровоз может крутить колеса только назад, кто-то произнес слово «партизаны». И все встало на свои места: беспокойство обернулось страхом, радость — радостью, а шаткая надежда — надеждой.

Пожалуй, мало кто из людей, ехавших такой узкоколейкой, подъезжал так близко, впритык, к войне: еще каких-нибудь сотню-две метров — и она. Разобранные рельсы. Кто там? Партизаны!

Антон и Василинка не поехали назад. Они вышли из вагона, взялись за руки, как малые дети, и пошли вверх по склону горы. Там, за вершиной, как говорила девушка, жили ее родичи. До сих пор об этом никогда не говорила.

— Почему ты только сейчас о них вспомнила?

— Потому что отсюда близко…

Они долго шли бугристой лесной дорогой, вздымавшейся все выше и выше. Девушка устала, ее бледные щеки покрылись румянцем. А земля, расстилавшаяся от края и до края, была их землей — никто не шел навстречу, никто их не обгонял, только ветер лохматил длинные волосы Василинки да теребил юбку…

— Далеко?.. — спрашивал, уже переводя дух, Антон.

— Близко.

— Правда, куда мы идем?

— Не знаю…

Весеннее небо переливалось нежными красками — то голубыми, то зелеными.

«А они шли и шли, и встретился им старый-престарый дед с седою бородой, с мешком за плечами. «А куда вы, детки?» — «Беда нас гонит, дедушка: не дали нам счастья, так вот мы идем его искать. Ты весь свет обошел, не знаешь ли дорогу к нашему счастью?» — «Нет, детки, не знаю, потому что у каждого к счастью — своя дорога…»

— Ты меня, выходит, обманула?

— Обманула.

— Брось шутки шутить.

— Я хочу идти. Все равно куда. Можем и вернуться. Ведь теперь назад — это будет вперед, если повернуться лицом назад. Так, кажется?

— Я тебя не узнаю, Василинка, что с тобой?