— А фотография… матери девочки у тебя есть? — спрашивает Рошаль.

У Майерса темнеет лицо.

— Нет. В то время… Да что там, нет, и все.

— Она красивая?

— Красивая ли она? — Майерс улыбается: — Красивая — это не то слово. Красивыми могут быть дерево, камень, пейзаж. А она женщина. Из тех, что встречаются раз в жизни. Это больше, чем красота. Понимаешь, что я хочу сказать?

Рошаль кивает:

— И у вас все кончено? Неужели уже ничего не вернуть?

Майерс молчит, рассматривая свой бокал. Наконец тихо произносит:

— Теперь-то я и сам не знаю, все ли кончено. Долгое время мне казалось, что все обстоит именно так. У меня осталась одна ненависть к ней, и я поклялся никогда не касаться этой темы. И вдруг пришло это письмо с фотографией. Представляешь?

— Может, ты был чересчур горд, Франк, — замечает Барлах, возвращая фотографию. — Пойми меня правильно: излишняя гордость может сыграть с человеком злую шутку.

Майерс поворачивается к нему:

— А у тебя, Петер, есть девушка?

Барлах, улыбаясь, достает из бумажника фотографию, изрядно потрепанную и потертую, и передает ее Майерсу с пояснением:

— Она учится. Как только я закончу службу, а она вуз, мы сразу поженимся.

На снимке блондинка с правильными, даже строгими чертами лица.

— Мы знаем друг друга много лет, — поясняет Барлах. — Наши отцы работают вместе, а мы учились в одной школе. У нас давно уже все решено.

Когда друзья возвращаются домой, Майерс еще раз переспрашивает:

— Значит, ты считаешь меня слишком гордым?

Барлах подтверждает свое мнение кивком:

— Может, я употребил не то слово, но другого я не нашел. Ты так держишься, что иногда создается впечатление, будто ты считаешь себя гораздо выше всех остальных…