У него начала ныть, а затем и неметь раненая нога. Он испугался, что от напряжения могут ослабнуть и руки. Осторожно положил ружье на развилку рябинового куста и сосредоточился, унял взволнованное биение сердца. Степан что-то медлил — чего ж он там?! Андрей вначале увидел жаркий огневой луч и только после этого услышал треск выстрела, который тут же сглотнула плотная сырость апрельской тайги.

Где-то наверху качнулось, что-то с нарастанием зашуршало, запотрескивало и тяжело осело внизу. Разжиженный снег охотно, мягко принял грузную поверженную птицу.

Обидное, даже злое стукнуло в грудь Андрея. Все, распугал, распугал Степан певунов! Сейчас кинется из рябинника, треск пойдет… Но Степан ничем не выдал себя и, смущенный, пристыженный, бесконечно благодарный приятелю, Андрей опять потянулся к «своему» глухарю. Тот — какое счастье, сидел на месте, по-прежнему тянул к заре свою мощную шею с твердым клочком бороды и пел, пел!

На какое-то мгновенье Андрей опять поддался власти неистовства любви… Но тут же вспомнил о Степане, вспомнил, что теперь-то ждет уж приятель. Андрей медленно приподнял дуло ружья, вдавил приклад в плечо, соединил мушку с черным пятном птицы, а палец сам нащупал холодный изгиб крючкового спуска…

Он, наверное, долго, слишком уж долго напрягал себя… Глухарь еще ломал нижние сухие сучья сосны, еще падал, а уж из нутра Андрея рванулось что-то дикое, восторженное, победное… Забыв о раненой ноге, незадачливый охотник бросился за добычей.

Подошел Степан, небрежно бросил к ногам Андрея своего глухаря, сердито выговорил:

— Тонка же у тебя кишка, разведчик… Ну, чево ты заорал, чево так заблажил? Всю охоту спортил. Вон, и пели пташки, да слетели. Беда с тобой!

Андрей уже пришел в себя, огорченный, каялся:

— Ты уж извини. Это госпиталь меня распустил, распоясал… И как так вышло?

— Вот и любуйся, куда дышло вышло… Эх, ты, Андрюха-тюха.

Степан вынул из кармана полушубка бечевку, связал за ноги убитых птиц, перекинул их через плечо, взглянул на поникшего приятеля.

— Андрей, держись бодрей! Пошли покурим, что ли…

…Утро выдалось теплое. Тяжелую ночную сырость тайги как-то быстро выдуло ветром и в сосняках было сухо, угревно и легко. Тепло распустило парней, они не спешили на кордон, на проталинах часто и подолгу отдыхали. Больше-то сидел Андрей. Нежил покоем раненую ногу, снова и снова приглядывался к «своему» глухарю, удивлялся мощности его лап со скрюченными когтями, крепости большого изогнутого клюва, синеватому отливу грудных перьев… Что ни говори, Степонька, а парочку петушков сняли, да каких!