— Вот уж этово я не знал…

Половников только развел руками.

— Теперь, Степа, о той бабе… Она, баба, будет молчать, ты ее хорошо пугнул. А сынок, как приведет лошадь — объявишь о нечаянной смерти отца: опился, бывает… На худой конец поймет парень, что и ему лучше молчать.

— Да если мать даже и расскажет Андрюшке — нет, он в это дело влазить не будет!

— Во-во! Ему лучше помалкивать. Тут вот что предстоит, — вздохнул Половников. — Надо навести кой-какой порядок. Пиджак, рубахи с Лукьяна снять, прикрыть рану другой одежей — это для понятых. Сено с кровью сжечь тоже немедля. Так вот!

— Как-то все очень уж просто… — засомневался Степан.

Половников возвел руки к потолку горницы.

— А чево тут сложного? Горят с вина люди — горят! Радуйся, Степонька, что имеем мы жительство в Нарыме. Тут и не такие концы прятались. Тайга уж столько и в наше время людских грехов сокрыла — не счесть! Итак, итожим: бумага сажает, бумага и выручает — бумага все спишет! В наше время, Степа, нет же ничево дешевле человеческой крови! Ты, надеюсь, понял это на фронте… Ну а перед матерью выкручивайся сам. Забирай ее от сестры — обмыть же мужа надо. Не говори ей правды, она ее не вынесет, изведется в переживаньях. Лукьян по пьянке, нечаянно, конешно, пульнул в себя сам. Не доглядел ты, как он зарядил пулькой ружье, после забыл о заряде, кинулся чистить ствол…

Степан тискал ладонью подбородок.

— На счет матери — это ты верно, дядя Алексей…

— Постарайся, убеди ее и намекни: пусть не тешит любопытных. А потом и мы с врачом ей наговорим три короба, мы тут задержимся, подомовничаем… Последнее: мы с твоим отцом всегда и во всем хорошо контачили многие годы… Думаю, что продолжим фамильную дружбу — хужей не будет! После, как уж уезжать буду, подкинешь мяска. Лукьян хвастал, что лоська забил. Обещал оставить стегно. Ну, а доктору — это как хошь…

Степан чуть губ не кусал, думал с яростью: «Так, вот оно… Не зря он меня оставляет на кордоне. Сегодня с мяска началось, после картошечки насыпь мешок… И будет курвиться Закутин Степан, станет хорошим… Ладно, будь по-твоему, Половников. Только это в первый и последний раз! Прикроешь меня, а уж после-то ничего не сделаешь с лесником новоиспеченным. Сам вдовушке: преступника, убийцу от суда отвел. Все, больше мать работать на тебя не будет!»

Степан с натугой выдавил из себя улыбку, пожал плечами.

— Раз батя обещал мяса — дам, конешно. Висит в амбаре стегно.

— Давай нижнюю рубаху для отца, какой-нибудь пиджак.

Степан собрал одежду, как во сне поплелся следом за Половниковым. Трупы — не его это было дело на фронте…