Настала осень. Художники, которые с весны обычно разъезжались кто куда на этюды, потянулись теперь в город, к семьям, к мастерским — подводить итоги трудовому лету. В этом труд их сродни крестьянскому, потому что и крестьянин, наломав горб за весну и лето, только осенью может узнать, хорош ли урожай, оправданы ли его усилия, не пропали ли они даром. Для художников осень — пора, когда они выносят на общий суд то, что начато было весною и летом, а потом завершено в мастерских.

Дыйканбек летом перевез семью на Иссык-Куль и сам поработал там на этюдах. Он знал, что только в неустанной, сколько хватит сил, работе сможет снова обрести душевное равновесие, веру в себя. Вернувшись, начал приводить в порядок запущенные дела в Союзе художников. На осеннюю выставку он дал наконец Нинин портрет. О портрете говорили, он нравился, художника хвалили. Дыйканбек продолжал работать много, но все свободное время проводил теперь дома, с женой и дочерью. В дружеские компании его не тянуло. Калемкан ни словом, ни взглядом не напоминала ему о Нине, обо всем, что было пережито еще так недавно. Дыйканбек словно постарел, походка утратила легкость, а в волосах появилась седина.

Аргын недолюбливал людей, с которыми пришлось ему общаться в юности и ранней молодости, в том числе и своих односельчан, особенно тех, кто, как и он, переселился в город, но никакими серьезными успехами похвастаться не мог. Он избегал встреч с ними и на улице проходил мимо, будто не заметил.

На этот раз он не только заметил своего односельчанина и даже родича Акбая, но остановился и подождал, пока тот подойдет поближе. Сам его окликнул:

— Акбай, здорово! Как дела?

Надо сказать, что Акбай женился на работнице одной из фрунзенских фабрик, труженице, которая пользовалась всеобщим уважением и была избрана депутатом Верховного Совета. С тех пор как это произошло, Аргын вспомнил о родстве и даже приглашал как-то Акбая с женой в гости. Знал он, что муж ревнует жену, что ревность его отнюдь не становится слабее, когда в очередном номере газеты появляется на почетном месте фотография знаменитой ткачихи. Знал, вернее, слышал и о том, что Дыйканбек (вдвойне ненавистный после того, как по совершенно непонятным причинам не удалась задуманная Чалкалмаковыми месть) пишет портрет этой женщины. Стало быть, он так или иначе встречается с ней, и это можно использовать.

— Как дела, батыр? — повторил Аргын, стараясь говорить как можно снисходительней.

— Спасибо, так себе. — Акбай был явно не в настроении.

— Что так? Или плохо мужчинам, когда возвышаются женщины, а?