— Я шел по улице, он меня встретил, говорит, твоя жена любовница Дыйканбека, — монотонно забормотал Акбай, — я поверил, как не поверить уважаемому человеку? Я тогда пошел к Дыйканбеку…

В зале заседаний поднялся шум возмущения. Акбай продолжал:

— Потом они с женой, когда я у них был, велели мне заявление написать. Я и написал. Вот чего натворил, простите меня! — Он повернулся лицом ко всем. — Дыйканбек-агай не виноват, это я виноват перед ним. Где мое заявление? Дайте! — Схватив со стола подвинутую к нему председателем заседания бумажку, Акбай разорвал ее в клочки и побежал к двери.

За ним пошла жена. У самого выхода она остановилась и сказала:

— Как вы можете терпеть у себя такую вонь?

Едва она вышла, посыпались предложения одно другого резче:

— Вывести из состава президиума… Позорит коллектив, исключить его из союза… Одного исключения недостаточно, надо разобраться во всем на правлении, обсудить все подробно…

Скоро в зале остались только Дыйканбек и Аргын.

— Ну, батыр, с какой целью ты все это учинил? — спросил Дыйканбек. — Ведь я ничего, кроме добра, тебе не делал.

Аргын побледнел.

— Глаза бы мои тебя не видели! Ненавижу тебя! Я еще с тобой поквитаюсь. Ненавижу!

— Это твоя единственная идея? Может, ты просто пошел на поводу у собственной благоверной? Зачем ты посылал ее к моей жене? Какая у вас с ней все-таки цель?

— Ты мою благоверную оставь в покое! Она как-никак мать и рожала детей…

— Родить детей — это еще не все, надо их вырастить порядочными людьми.

Дыйканбек понял, что зря затеял этот разговор: ничего из него не выйдет, только злость становится неудержимой. Он замолчал. Аргын, уходя, обернулся и сказал еще раз со всей силой выразительности, на какую был способен:

— Ненавижу!

Айсулу и сын Чалкалмаковых Бакберген ходили в один детский сад. Ребятишки были дружны, пока не рассорились их родители. Калемкан, конечно, ничего не рассказывала девочке, однако сообразительная Айсулу обратила внимание на то, что мать и отец больше не бывают у Чалкалмаковых, а те у них дома. Аргын и Атыргуль вообще не стеснялись при Бакбергене и вовсю ругали родителей Айсулу. Все это скоро принесло определенные результаты: дети спорили, ссорились, обижали друг друга и перестали играть вместе. Однажды за завтраком Бакберген вылил ложку чая в кашу Айсулу. Девочка в ответ намазала ему кашей нос. Вмешалась воспитательница и прекратила шалости, но, когда ребята вставали из-за стола, Бакберген тихонько сказал Айсулу:

— А у твоего папы две жены!

Айсулу в долгу не осталась. Как и все дети, она слушала и слышала не только то, что говорилось именно ей. Обрывки подслушанных взрослых разговоров оседали в детской памяти. Она выпалила: