— Хватит вам, сказились, что ли! — Паня ударила Антона полотенцем, которое успела снять с сыновьего плеча. — Вечно ты, батько, выдумываешь.

— Не мешай!.. Держись, потомок, кидаю через себя! — Но не кинул, пожалел. А мог бы кинуть. Понял, силы хватит. Он дернул Юрия на себя, присев, рывком оторвал его от земли. — Теперь ты весь мой, — с трудом, через одышку, заявил отец. — Захочу — на стожок положу, захочу — через загату брошу.

Антон поставил сына на ноги, оттолкнул от себя. По выбеленному от напряжения лицу Юрия словно судорога пробежала. Криво передернув обидчивыми губами, передразнил отца:

— Кину, кину!.. Гляди, пуп развяжется!

Паня всплеснула руками, слыша такую дерзость.

— Рази ж на батьку можно так!..

— А чего он хитрит?.. Честно надо. Лазурка какой выискался!

Антон обнял сына за плечи. Ему по душе Юркина горячность, сам из такого же соленого теста слеплен.

— Силен, салага! Молодец, не сдавайся, если даже на лопатки повален.

Охрим Тарасович закачал головой:

— Ну, перец, чистый перец!.. — Вспомнил: — А вот Лазурка в начальники выбился, чув?

— Як?

— А так! Директором кирпичного завода в Ольгино. Над Красным обрывом завод слепили, заметил, нет?

— Успел отслужить срочную?..

— Уже месяц как дома.

— Лазурка не промах, — то ли одобрил, то ли осудил Антон.

2

Ему захотелось прийти к Терновым не обычным путем — с улицы, через калитку, а появиться со стороны сада, как тогда, в ту далекую, славную пору, когда он был еще подростком. Юрий перелез через глухую земляную загату, огораживающую участок, ступил на едва заметную тропку. Сердце его то замирало, и тогда он ощущал холод в позвоночнике, то частило, нагоняя жару до испарины между лопатками. Остановился, усмиряя свою торопливость, медленно, с нарочитой затяжкой отряхивал брюки от пыли и семенной травной мелочи, которая налипла, когда брал препятствие. Сорвав лопушиный лист свеклы с бордовыми яркими прожилками, снял им голубовато-пыльную зеленцу лебеды с зеркально-хромовых ботинок. Заправив поаккуратнее белую форменку под брюки, разгладил складки под широким ремнем, стараясь подвинуть бляху так, чтобы приходилась как раз по центру. Подергал воротник-гюйс то одной, то другой рукой за кончики, убирая на нем морщины. Обеими руками взялся за бескозырку, посадил ее на голове поудобнее, сбив чуть к правому уху, мотнул головой, прогоняя ленточки за плечи. Пока занимался собой, все внутри поулеглось. Зашагал успокоенно по тропе в сторону хаты, призывно белевшей за стволами деревьев.

Лука Терновой словно знал, откуда следует ожидать гостя, стоял у летней хатыны, поставив ногу на серый каменный каток, глядел в сад. Увидев Юрия, поправил плисовую повязку на пустом глазу, протянул навстречу руку.