— Сиваш и Перекоп — ворота Крыма, — отозвался Мегудин. — Значит, скоро мы будем дома.

В номере стало тихо. Казалось, слышно было, как взволнованно бьются сердца находившихся здесь людей.

— Сквозь какой огонь, наперекор скольким смертям надо было пройти, чтобы дойти до нашего дома… — сказал кто-то.

5

Еще в день отъезда Ильи Абрамовича Лиза заметила, что старший сын Гришутка нездоров. С утра он капризничал, не хотел есть, глазки его покраснели. И хотя на душе у Лизы из-за этого было неспокойно, она как могла скрывала тревогу.

«Задержаться Илья все равно не имеет права. Не стоит его беспокоить, — твердо решила она, — а то вдали от дома будет очень тревожиться».

Вернувшись с работы раньше обычного, Лиза застала Гришутку в постели.

— Ребенок заболел, — озабоченно сообщила ей Авдотья Прохоровна, которая неотлучно сидела около мальчика. — Смотрите, Лиза, у него ведь жар.

Обеспокоенная услышанным, Лиза, быстро повесив пальто, подошла к кровати и, приложив руку к Гришуткиной головке, взволнованно сказала:

— Он весь горит! Что же делать? Где найти в поселке врача? Ведь уже вечер. Надо же, чтобы беда случилась, когда Илья Абрамович уехал! Хоть бы Клавдия была дома, но она, как на грех, дежурит на ферме…

— Да, миленькая, она всю ночь будет там, — сочувственно покачав головой, сказала Авдотья Прохоровна. — Попробуйте сбегать в амбулаторию, может, найдете доктора, а я пока посижу с ребенком.

Наклонившись, Лиза коснулась губами лба мальчика и, покачав головой, промолвила:

— У него высокая температура, он весь горит. — Глянув на Гришутку, она спросила: — Ну, что с тобой, родненький? Покажи, где у тебя болит?

Гришутка надул щеки и заплакал. Немного успокоив его, Лиза поднялась с кровати, подошла к сумке, в которой лежали остатки полученного накануне итээровского пайка, и, найдя в ней несколько кусочков сахара, попросила Авдотью Прохоровну вскипятить чай.

— Чай есть, голубушка. Я ему уже давала, но он так ни капельки и не выпил.

— А если я дам ему сладкого, может, он сделает несколько глоточков.

— Дайте лучше молочка, — предложила Авдотья Прохоровна. — Ничто так не лечит, как теплое молоко. Оно согреет ему горлышко.

Лиза дала Гришутке кусочек сахара и сразу же поднесла к его губам ложечку подогретого ею молока. Он глотнул и поперхнулся, а когда перестал кашлять, то отвернулся и заплакал. Когда ребенок немного успокоился, Лиза побежала в амбулаторию. Врача она не застала и, огорченная, вернулась домой. Тихонько подойдя к кровати сына, Лиза прислушалась к его дыханию.

— Как только вы ушли, он тут же заснул, — шепотом сказала Авдотья Прохоровна, — и все это время спит. Ну как, врач будет?