— С такими вот думками прикатил я сюда. Не успел пообвыкнуть — Хвоев наведался. Потом зачастил. Как-то вот тут, за этим столом, пообедали, он и начал, так осторожно, издалека. «Ну и как ты, — говорит, — Степаныч, намерен дальше действовать?» Что мог я ему сказать? Ничего. А он: «Вот там ты один все тянул. Тут, возможно, воз полегче, но опять же ты один. Не годится так, — говорит. — С твоими годами и знаниями не выдюжить. Животноводство и полеводство надо ставить, — говорит, — на научную основу. Нужны тебе хорошие зоотехники и агроном. Вот тогда, где коренной сдаст, пристяжные вынесут». Мысль эта, скажем, не новая. Я ведь не консерватор какой-нибудь и сам часто подумывал о таком, но подумывал как-то мимоходом. А потом, сам знаешь, где их взять, специалистов? Чтоб, значит, не только диплом, но и голова была и любовь к делу. Да, ну а тут секретарь райкома предлагает, сам хозяин. Схватился я обеими руками за его предложение. «Давай, — говорю, — мне хорошего агронома, зоотехника, и неплохо бы еще толкового механика. Машины тут запущены».

В дверях неожиданно появилась Клава. В косо застегнутой юбке и старенькой кофточке, она, щурясь от света, поправила волосы.

— А я думаю, что за голоса. Приехал, что ли, кто?

Ковалев стянул на себе плотнее полушубок, сунул ноги под стол. Кузин, сидевший к Клаве спиной, тоже подвинулся вместе с табуреткой к столу. Клава притронулась ладонью к огромной печке и со словами «теплая еще» встала к ней спиной.

— Насмотрелась я за день на Ермилова, и даже досадно стало. Надо было идти на агрономический.

— Зоотехники тоже хорошие бывают, не хуже Ермилова, — рубанул, особенно не задумываясь, Кузин и обидел Клаву. Щеки у нее вспыхнули, и она опустила глаза, но Кузин ничего не заметил.

— Ну, а как ты Ермилова к себе затянул? — спросил Ковалев, с чуть излишней поспешностью.

— Сейчас… Дойдет очередь. — Кузин пододвинул к себе банку с махоркой, поставил ее на ребро, перевернул. — В общем, ничего конкретного тогда Валерий Сергеевич не сказал мне. Понял я только одно: самому надо проявлять находчивость. И начал я рыскать, как какой-нибудь голодный волк. Где только не был!.. И вот, когда гнал обратно из Верхнеобска, встретил Сергея, Ермилова, значит. Сижу это в вагоне, а напротив — человек, волосатый, бледный, какой-то замученный. Достал я из чемоданчика провиант, чтоб закусить, а он вроде и смотреть не хочет, а глаза тянутся. Знаешь, как у голодных бывает? Предлагаю — отнекивается. Все-таки поел и понемногу разговорился. Спрашиваю: «Откуда едешь?» — «Из больницы, — говорит, — почти три месяца отлежал». Я давай его сватать, а сам думаю: «Какой толк от такого дохлого?» А он ни в какую не соглашается. Ну, тут меня совсем заело. Уломал все-таки. И не жалею: толковый агроном. — Кузин накрыл ладонью банку с махоркой. — Давайте спать. Иди, Клава. А то мы тут в таком виде…