– Готово. Как будто никакого письма и не было, – сказала она. – Теперь она жива только в твоей памяти, эта Белоснежка. И я бы советовала забыть ее раз и навсегда. Не было никакого письма от этого клона, твердящего за Лидией и ей подобными их глупые слова, словно попугай. Договорились?
Я стояла в полной растерянности.
Джейн подошла ко мне, взяла меня за подбородок и посмотрела прямо в глаза.
– Договорились?
– Да, – ответила я.
– Тогда неплохо бы нам устроить перекур, прежде чем мы начнем набивать животы, – сказала Джейн. – Я считаю, это тоже часть традиционного празднования Дня благодарения. И очень недурная.
Глава 16
Глава 16
Рождество для меня началось с поездки в нашем автобусе в Биллингс вместе с другими учениками. Всем нужно было успеть на рейсы, которыми невозможно было улететь из Бозмена, то есть за пределы штата. Всем, кроме меня и Адама. Тетя Рут собиралась перехватить меня в аэропорту и увезти на двухнедельные каникулы в Майлс-сити. Отец Адама ждал его с той же целью, только местом назначения был другой город.
У нас в «Обетовании» снег уже лег, но, когда мы преодолели перевал Бозмена, стало понятно, что так было не везде. Почти всю дорогу земли, которые мы проезжали, были бесплодны и пусты. Коричневый цвет сменялся серым, тяжелое зимнее небо выглядело словно застиранные простыни, лишь кое-где можно было разглядеть разноцветные горы: сливовые, черничные и серые. В остальном мир вокруг нас был закован в ледяную грязь. Неподвижный, точно кто-то поставил его на паузу.
Сто пятьдесят миль пути мы слушали один и тот же рождественский альбом, пока Лидия, сидевшая впереди рядом с водителем, не повернула выключатель, так что дальше мы ехали под аккомпанемент ветра, завывания двигателя и собственных мыслей.
Хотя я понимала – и тогда, и сейчас, – что трюк, который Джейн проделала с письмом Коули, был всего лишь манипуляцией, фокусом, целью которого было не дать мне погрузиться в пучину отчаяния, он подействовал. Иногда чувствуешь, что кто-то водит тебя за нос, заставляя сделать по-своему, но все равно испытываешь к нему благодарность и подчиняешься. И ведь Джейн была частично права: та Коули Тейлор, которую я знала (или думала, что знаю), девушка, сидевшая со мной на последнем ряду в кино, лежавшая рядом со мной в прицепе, никак не могла быть той же самой Коули, разгуливавшей по коридорам нашей школы в Кастере с видом соблазненной мною невинности, жертвы моего греха. Хотя… Может, она всегда была такой. Одно было ясно: ничего общего у меня с ней быть не может.
В сентябре я еще понадеялась бы, что это письмо было написано под диктовку, лишь бы успокоить моих надзирателей, а на самом деле, стоит мне появиться, она станет искать секретных свиданий со мной, захочет объясниться, рассказать, как горько ей было от того, что ей пришлось написать все это и, самое главное, выдать нашу тайну, но не теперь. Я даже не рассчитывала на слезливое примирение, на извинения: на извинения с моей стороны и прощение с ее. Однако я ждала того единственного мгновения, когда мы останемся на секунду одни где-нибудь в вестибюле «Ворот славы» или у накрытого стола, когда мы будем стоять так близко, что сможем посмотреть друг другу в глаза. Как я мечтала об этой минуте! Правда, я до сих пор не решила, что ей сказать. Несколько слов. Что-то запоминающееся. Между нами столько всего произошло, что трудно было придумать хоть что-то исполненное значения. Но ведь что-то я должна буду ей сказать, и я обдумывала это что-то большую часть пути.