Приближался Новый год, в тот день утром вышли во двор, а у порога – нарисованный детьми узор праздничный для нас – ранголи. И корзинка с фруктами от семьи Манжу. Солнце встает в дымке, а по черному, вспаханному, чуть сверкающему от росы полю идут слоны, на них сидят погонщики. Вошли на хутор, стоят, выше наших мазанок. Погонщики спешились, поливают слонов из шланга, подведенного к цистерне. Рядом детское белье сушится на веревке, женщины моют посуду, слоны переминаются, кивая, мы сидим на нашем крылечке, смотрим, и так хорошо на душе от этой будничной фантасмагории.

Манжу поехал в районный центр привезти нам козлятины для новогоднего гриля на костре, который мы собрались развести ближе к полуночи у нашего лаза в заповедник. Что и сделали, вернее, я, без Таи, она осталась в нашей светелке. Так, похоже, и встретим Новый год порознь. В этот раз совсем уж несуразный повод. Увидела, как я фотографировал ту длинноволосую девочку, снова затеявшую шумное плесканье с детьми у кадушки. Даже не голая на этот раз, в трусиках. Я вдали стоял, снимал с приближением. И что? И все. Черт его знает, что в ее голове творится. Вот все вроде хорошо, потом вдруг – щелк, и все. Мало мне подозрений на связь с Зубаиром, теперь еще и это. Хотя причина может вовсе и не здесь быть. Как и у меня, когда вдруг резко ей отвечу.

Манжу привез копытца и сухожилья, молодец, именно на шашлык. А костер хорош, постелил одеяльце, обустроил все, тьма, заповедник в шаге, шорохи, слоны, тигры, красота. Даже чуть страшновато ходить туда за дровами, но это я себя подзуживаю, козлятина уже почти готова, час до Нового. Как же она всякий раз умудряется именно в этот момент воткнуть иголку. Нет, идет. Села рядом. И лицо в отблесках такое красивое. Прилегла, положив голову мне на колени, так и смотрели в огонь, молча, осторожно трогая друг друга, как впервые.

Думали сразу после Нового года уехать. Да хоть куда, настолько сильное раздражение уже было от этих сафари с полным автобусом фотоохотников в гламурном камуфляже. И ныла тоска по настоящему лесу, нашему, пешему. То она пропускала сафари, оставаясь дома, то я. За два последних дня я видел трех тигров, она – пять. Это уже превращалось в зоопарк.

Вспомнил, как в том заповеднике с дивным именем Умред-Кархангла я все никак не мог выследить тигрицу Т-9. Мы были на служебном джипе, но не сафари, а с компанией змееловов, молодых ребят, которым нас передоверили другие змееловы – из Нагбида, у них у всех связь друг с другом. А рядом с водителем был старый опытный егерь, отец одного из ребят, теперь он на пенсии, но взялся показать заповедник. И, конечно, тигров – он знает, где и как их найти. И вот день за днем прочесываем лес и возвращаемся ни с чем. Он нервничает, чувствуя неловкость перед нами и перед ребятами. Наступает последний день перед нашим отъездом, до темноты остается около часа. Помню, как я прикрыл глаза и одно за другим выключил в сознании все… вообще все, остались только лес и она, Т-9 – как едва ощутимая блуждающая точка, на которой и сосредоточился всеми силами. И началось. Я просто шел на нее – внутри себя, прикрыв глаза, и говорил водителю на лесных развилках: здесь налево, теперь направо… Я вовсе не склонен к такой эзотерике, но там действительно открылось какое-то, что ли, энергетическое зрение, чем ближе я был к ней, тем интенсивней горела эта точка – вот, совсем рядом, стоп – и она вышла из-за куста, Т-9, ближе некуда.