– Ах ты маленький грязный моралист! То, что Кэсс делает со своей жизнью, – ее собственное дело. Не твое. Может, она больше понимает своих малышей, чем ты, а может, считает, что должна не бояться жить, чтобы они, в свою очередь, тоже не боялись жизни, когда придет их время. – Он почувствовал, что начинает серьезно сердиться. – Кроме того, ты недостаточно хорошо знаешь Эрика, чтобы говорить о нем в таком тоне!

– Поверь мне, эти малыши возненавидят ее задолго до того, как все кончится. И не говори мне, что я не знаю Эрика. Стоило мне взглянуть на него, и я все поняла.

– Ты поняла только то, что уже и так знала по рассказам. А вот того, что он собирается завести роман с Кэсс, тебе не говорили, поэтому ты и взвилась.

– Эрик может провести тебя, может провести Кэсс – хотя я думаю, она сама себе морочит голову, – но меня ему не провести. Вот увидишь.

– Оказывается, ты не певица, а гадалка. Нужно купить тебе огромные серьги, яркую чалму и заставить наконец заняться делом.

– Смейся, смейся, паяц, – сказала она.

– Что тебе до них? Если он тянется к ней, а она – к нему, зачем нам лезть в их дела?

– А тебе все равно? Ведь Ричард – твой друг.

– Кэсс мне ближе, чем Ричард.

– Она сама не понимает, что делает. Имеет прекрасного мужа, который пошел в гору, и вместо того, чтобы с него пылинки сдувать, бегает трахаться с «белой рванью» из Алабамы. Нет, мне никогда не понять белых.

– Эрик не «белая рвань», его родители – очень обеспеченные люди, – возразил Вивальдо, покрываясь испариной вовсе не от жары и всей душой желая, чтобы у нее отсох язык.

– Надеюсь, они не лишат его наследства. Ты думаешь, Эрик может стать известным актером?

– Не вижу связи. Но, если хочешь знать мое мнение, – да, думаю, может. Эрик – очень хороший актер.

– Что-то долго он пребывает в безвестности. А чем он занимался в Париже?

– Понятия не имею, дорогая, но надеюсь, хорошо проводил время. По своему вкусу.

– А теперь он что-то изменил своему вкусу, – ехидно заметила Ида.

Вивальдо, вздохнув, мысленно приказал себе промолчать или сменить тему. Однако сказал:

– Не понимаю, почему тебя так волнует его личная жизнь. Ну, любит он перепихнуться с мужиком, тебе-то что?

– Он и с моим братом хотел перепихнуться, – взволнованно сказала она. – Хотел, чтобы Руфус стал таким же извращенцем.