— Да, — тихо сказала Ася, — очень…

Кент встал, прошелся по комнате, посмотрел в окно и продолжал не оборачиваясь:

— Вот вы сказали: «Танюшка наверняка завизжала бы от восторга…» Наверно, именно это мне и хотелось бы увидеть, потому что при мне мой сын никогда не визжал от восторга. Даже когда мы жили вместе… А впрочем, я, может быть, просто не помню…

Зазвонил телефон на столе Аси. Она, взглядом извинившись перед Кентом, машинально повернувшимся на звонок, взяла трубку и привычным, холодновато-официальным голосом сказала:

— Вас слушают… — И тут же выпрямилась, плотнее прижала трубку к уху. — Да-да, Николай Аристархович, здравствуйте… Здесь, сейчас соединяю…

Ася протянула трубку Кенту, слегка придерживая ее левой рукой. Он взял ее и чуть помедлил, прежде чем поднести к уху.

Звонил Патриарх, Николай Аристархович Веденеев, заместитель министра, его благодетель и добрый гений, неизменно поддерживающий его во всех начинаниях. Он почему-то всегда звонил ему сам, а не через секретарей и помощников. Обычно звонок Патриарха предвещал что-то важное, хотя, случалось, звонил он и просто так: пригласить на дачу, чтобы не спеша поговорить не только о проблемах автоматизации, — разговор об этом непременно заходил при любой встрече, — но и вслух поразмышлять на темы, к делам вовсе не относящиеся…

А зачем сейчас звонит Патриарх?

— Добрый день, Николай Аристархович.

— Здравствуй.

Голос у Веденеева глухой, надтреснутый, — видно, неважно себя чувствует, наверняка дорого далось ему это жаркое лето, трехлетней давности инфаркт, и без того наполовину стреноживший его, теперь особенно должен был сказаться.

— Как вы себя чувствуете?

— Скриплю потихоньку… Ты чем занят?

— Вообще?

— Нет, в частности. Прокатиться со мной не желаешь?

— Сегодня?

— Ну, не обязательно сегодня… если ты занят.

— Да я обещал…

— Ну, обещал, так исполняй, — спокойно сказал Веденеев, — ты же человек дела. В таком случае прошу ко мне в понедельник к пяти, есть разговор.

— Хорошо, Николай Аристархович.