Они могли видеть, что он писал.

Удивление в глазах Алексея. Радость во взгляде Альбины.

Не ожидали.

Как, оказывается, просто погасить ненависть в чьем-то взгляде…

Напряженные их тела расслабились, Альбина откинулась на спинку кресла, рука отцепилась от подлокотника и потянулась к прическе.

Женщина.

Алексей провел ладонью по чисто выбритому подбородку, смахнул капельку пота с верхней губы.

— Как видите, — сказал Кент, — я подписал ваши заявления, но это не значит, что вы должны нести их в отдел кадров.

Альбина выпрямилась в кресле, рука снова на подлокотнике.

— Почему? Вы думаете, не подпишут?

— Вы не так меня поняли. Подпишут. Просто я хочу сказать… — он помедлил.

«Что ты еще можешь нам сказать?»

— Я был не прав в разговоре с вами, Альбина Николаевна. Прошу меня извинить. Если вы решите остаться здесь, можете никуда не ехать.

Недоумение. Растерянный поворот головы к Алексею. Тот первым приходит в себя:

— Нет, мы решили уехать отсюда.

— Куда?

— Извините, Иннокентий Дмитриевич, но нам не хотелось бы говорить об этом.

Голос твердый, непреклонный.

Мужчина, решивший свою судьбу.

Альбина молча кивнула.