Ему, всю жизнь исповедовавшему, что прежде всего работа, дело, это казалось еще странным, но он уже начинал понимать, что это странное — истина.

Не за каждым словом следует дело, но любому делу слово предшествует.

Ведь дело — это материализовавшаяся мысль, реализованная идея.

А мысль без слова — написанного, сказанного, утаенного в глубинах мозга, но все-таки существующего — мертва.

И потому слово — первопричина всего.

Мысль еще не может убить или ранить, — разве что самого себя, — еще не может разрушить чью-то жизнь, но слову это вполне подвластно.

Берегите слова!

Берегитесь слов!

Почему нужно было дожить до тридцати пяти лет, чтобы понять это?

Ему, уже тринадцать лет изрекающему не просто слова, но почти ежедневно слова-распоряжения, слова-команды, слова-приказы, слова-отзывы, слова-решения, слова-рецензии?

Слова, так или иначе влияющие на судьбу других людей. Сначала единиц, потом десятков и сотен, а теперь, возможно, и тысяч?

Вправе ли?

Что же сегодня сказать Патриарху? Что он не хочет, не может пойти на это? Что его стихия — это идеи, чертежи, машины, а с людьми ему слишком сложно, он не знает их, не умеет и не может понимать?

36

36

Патриарх отдыхал.

После инфаркта его громоздкое, изработавшееся тело уже не могло служить ему так же верно, как прежде.

Вернее, оно уж никак не хотело служить ему.

Всю жизнь Патриарх относился к своему телу небрежно. В молодости оно если и тревожило его, то только избытком сил по весне, требованием движения, грубой физической работы да еще зовом к другому, женскому телу.