Они нащупали изогнутый у земли березовый ствол, сели, побежденные лесом и темнотой. Вокруг зазвенела тишина.

Крылов свернул цигарку, убрал в карман бумагу и кисет. Оставалось самое сложное — покурить. Он осторожно извлек из внутреннего кармана пиджака трубочку с фитилем, продвинул фитиль чуть-чуть вверх, так, чтобы обожженный конец выступил наружу, наощупь приложил его к кремню и, прежде чем ударить по кремню обломком напильника, подумал: «Если загорится, все будет хорошо…» В последнее время он стал прибегать к таким нехитрым уловкам. Если они предвещали плохой конец, он старался тут же забыть о них, а если они сулили удачу, он считал их абсолютно верными.

Искорка получилась тщедушной. Он забеспокоился, что в темноте испортит фитиль, собьет с него пепел, — тогда уж никакая искра не поможет.

— Подожди-ка.

Далеко-далеко от них залаяла собака. Ее голос был единственным вестником живого в черном лесу. Крылов опять ударил — вылетел веселый сноп искр. Фитиль затлел, желтое пятно быстро увеличивалось. Крылов раздул его, выровнял со всех сторон, потом прикурил и опять спрятал конец фитиля в трубочке от школьной ручки. «Будет хорошо!» — подумал с удовлетворением. Конечно, в такую ночь не бродить бы неведомо где, а спать в теплой избе, — днем-то идти лучше, все упорядоченно, и видно дорогу. Но и теперь приятно вот так посидеть на березе, покурить, слыша далекий собачий лай, и думать, что все будет хорошо.

Они снова шли неизвестно куда, потому что лай прекратился.

Рассвет застал их на косогоре среди сосен. Внизу круто изгибалась заснеженная дорога, за ней скучились дома — низкие, повыше, квадратные, длинные. Только крыши были однообразно белые, и над ними курились дымки. Шостка!

— Туда или?..

На повороте дороги внезапно выросли конные. Передний уже вскидывал винтовку. Сухо и неуместно лопнул выстрел, залаяли голоса, взлетела бледно-розовая ракета. Пулеметная очередь окончательно прогнала утреннюю тишину.

Крылов и Бурлак повернули назад, за ними предательски потянулась снежная борозда.

Спеша отдалиться от Шостки, они долго не останавливались. Винтовки значили для них теперь не больше, чем обыкновенная дубина. Крылов и не заметил, как кончились патроны. Он помнил, что стрелял, торопливо вскидывая винтовку, но что он израсходовал все три обоймы, не помнил.

Они пересекли какую-то дорогу, миновали овражек, похожий на заброшенный карьер, поднялись в ельник, вышли на опушку и невольно подались назад: перед ними была. Шостка. Они узнали ее по железнодорожной насыпи и бревенчатым баракам. Только теперь они смотрели на поселок с противоположной стороны: они описали полукруг!