Пришел врач, осмотрел Седого, присел на край кровати. Лицо у него было серое от усталости, глаза покраснели от бессонницы.

— Вот что, Седой, ждать больше нельзя.

— Пусть. Оставьте, как есть. Не хочу быть… обрубком. Не хочу!

— Перестань хныкать! — оборвал его врач. — Если не ампутировать сегодня, то завтра придется отнять выше колен. Тогда ты действительно будешь обрубком.

В тот же день Седому ампутировали обе ступни. Последующую неделю Лагин и Седой провели в состоянии, близком к бредовому. Лишь время от времени, когда спадала температура, они переговаривались друг с другом.

На следующей неделе Лагину стало легче. Он начал вставать, выходить в коридор, а еще через неделю его выписали из госпиталя.

Когда он прощался с Седым, тот спросил:

— Ты мне друг, Лагин?

— Чего мямлишь — говори.

— Обещай, что достанешь для меня пистолет.

— При одном условии: если не будешь торопиться.

— Согласен.

В Сталинграде, куда возвратился Лагин, было необычно тихо, война будто выдохлась.

Лагин разыскал штаб полка.

— Жив! — обрадовался Босых. — А тебя тут награда ждет — высшая!

— Спасибо, товарищ капитан. Из ребят кто-нибудь остался?

— Мало, очень мало. Они у Фролова. А дом стоит, наш! Там теперь старшина Дрожжин.

— Разрешите мне к Фролову?

— Иди, Лагин.

Разведчики располагались в подвале многоэтажного дома. Был как раз обед. Лейтенант Фролов сидел за общим столом и ел из закопченного котелка. Приход Лагина вызвал шумное оживление.