Ольга и Крылов не спеша вышли на дорогу. Партизаны с любопытством поглядывали на Сеньку и Силакова, которые открыто соперничали друг с другом, а теперь оба оказались на равном положении.

— Сеня, привет! — крикнул Силаков, продолжая разговаривать с Максимычем. Сенька не ответил. — Ну как, новенький, не боишься? — спросил Силаков, когда Крылов и Ольга проходили мимо. Вопрос можно было понять и как предостережение Крылову, и как желание унизить его перед Ольгой.

— Тебя? Нет.

Силаков преувеличенно бодро рассмеялся:

— Чудак! Когда Сенька гнал Лузгина, страшновато было, а?

— У него и спроси.

Ольга улыбалась. Они пошли дальше.

— Я на других санях сидел. Сенька один гнал.

— А теперь не боишься? — ее вопрос был связан не с полицаями, оба понимали это.

— Немного волнуюсь. Пустяки.

— Ты ничего не бойся. Вот вернемся в Старую Буду.

Он понял, что она имела в виду, и не удивился. Открытость ее поступков, прямота и ясность ее слов успокаивали его, укрепляли в нем уверенность в себе.

Они повернули назад. Ольга опять весело отзывалась на реплики партизан. Будто пришибленный, Силаков поспешил уехать.

* * *

В вечерних сумерках взвод двинулся дальше. Максимыч был впереди, Борзов ехал следом.

Чтобы прогнать затянувшееся молчание, Борзов принялся насвистывать. Сенька полулежал в санях, будто спал. Но он не спал.

— Чем ты ее взял? — выговорил он с усилием. — Я спрашиваю, чем ты ее взял? — Сенька сел. — Чего молчишь? Кто ты такой? Какого черта ты тут появился? Ну?!. Какие у тебя права на нее? Говори, не то всажу целый диск.

Крылов молчал. Сенька выругался, перехватил у Борзова вожжи, хлестнул лошадь, которая сразу пошла вскачь.

— Куда?! — Максимыч черной тенью перенесся в Сенькины сани. — Сдурел? Или погубить всех задумал? Черт вас свел, сопляки!

Кобыла опять бежала ровной рысью позади передних саней.