* * *

Батарея состояла теперь из одного взвода, и о нем будто забыли. Но неизбежный миг все равно наступил:

— Николаев, в распоряжение командира первого батальона! — распорядился Афанасьев.

Батальон — это уже почти сто пятьдесят человек. Пока майор Колесов получал приказ, начальник штаба старший лейтенант Якушкин переговаривался в стороне с командирами рот, и их беседа не имела ничего общего с тем, что вскоре им предстояло делать.

— Ты чего в солдатской шинели?

— Оставил фрицам как трофей. Пока собирал людей, про шинель забыл. Жалко, там пачка папирос была.

— А мой старшина бражку заварил — не дозрела, — сказал другой.

— Что ж ты, Иванов, молчал? Денька два как-нибудь продержались бы, — усмехнулся Якушкин, и от этой нехитрой шутки захохотали все слышавшие разговор. Крылов тоже хохотал, чувствуя, как от смеха понемногу ослабевает нервное напряжение.

В таких вот мимолетных разговорах по-своему отражалась лихость пехоты. Вышучивая собственные невзгоды, пехотинцы поднимались над ними, преодолевали их в себе. В том, что предстояло батальону — а ему предстояло до вечера удерживать единственную дорогу, по которой могли пройти гитлеровские машины, они не находили ничего исключительного. Гораздо важнее были бы сейчас для них папиросы, кухня и несколько глотков водки. Погода хуже некуда — опять дождь и мокрый снег. Одежда набухла от сырости, а о костре и нечего думать.

Колесов вывел батальон на опушку леса, растянул по обеим сторонам дороги, приказал всем основательно врыться в землю. К сорокапятчикам он был милостив:

— Ставьте пушки где хотите, но чтобы по дороге комар не пролетел! — он хотел идти, но, взглянув на Крылова, задержался. — Не ты ли подвальчик за Сожем поковырял?

— Я.

Тогда у Сожа Колесов видел Крылова мимоходом, при слабом свете затухающего пожарища, а теперь, два с лишним месяца спустя, узнал его. — И Мисюра здесь? Якушкин, иди сюда! — Колесов принялся сворачивать цигарку.

— Разрешите на цигарочку, товарищ майор!

— Мисюра! У Мисюры губа не дура! — засмеялся Якушкин. — Назад, что ли, просится?

— Подвальчик за Сожем помнишь? Он поковырял!

За кажущейся беззаботностью Колесова и Якушкина скрывалось незаурядное личное мужество и уверенность в людях, окапывающихся на опушке леса. Комбат и начштаба дали нужные распоряжения ротам и не сомневались, что приказ будет выполнен. У обоих даже нашлось время покурить с солдатом Мисюрой и вспомнить «подвальчик за Сожем», словно там остался уютный уголок, где торговали пивом.

Но беспечными они не были: просто они привыкли скрывать от других свои тревоги и сомнения. Опасаться же было чего: против них действовал сильный и хорошо организованный противник. Потрепанный в боях батальон едва ли мог быть серьезным препятствием для него.