Ночь выдалась сырая, облачная и очень темная. Зловещий свет фонаря, заполнявший собою кроны двух старых тисов, дрожал на черном брюхе низко висящего облака. Наконец Трой почувствовал, как на тыльную сторону его руки упала первая капля дождя. Вскоре вода проникла в фонарь, и свеча, шипя, погасла. Поскольку близилась полночь, а дождь усиливался, Трой решил отложить завершение работы до рассвета и стал ощупью пробираться вдоль стены. То и дело натыкаясь на могилы, он дошел до церковного крыльца, опустился на скамью и уснул.

Глава XLVI Горгулья и ее деяние

Глава XLVI

Горгулья и ее деяние

Колокольня уэзерберийской церкви, четырехугольная постройка четырнадцатого столетия, имела на каждой стене по паре горгулий, но из этих восьми резных фигур только две выполняли первоначальное свое назначение – изрыгали дождевую воду, отводя ее от обнесенной парапетом свинцовой крыши. Пасти четырех чудищ были закупорены церковными старостами за ненадобностью, две другие головы вовсе отбиты, однако две оставшиеся справлялись с своею работой достаточно хорошо, чтобы церковь не страдала от скопления влаги на кровле.

Иные знатоки видят мерило жизненной силы, присущей искусству каждой эпохи, в том, как ее гении владели языком гротеска. По этой части готика не знает себе равных. Уэзерберийскую колокольню возводили в то время, когда обычай украшать приходскую церковь иначе, нежели соборную, только зарождался, и многие сельские храмы венчались резными парапетами с неизменными горгульями – ярчайшим выражением изобретательности художника и смелости его руки. В нарочитой неправильности этих форм прослеживалась своеобразная симметрия, которая более свойственна континентальному, нежели британскому гротеску той поры. Каждое из восьми уэзерберийских чудищ отличалось от остальных. Тот, кто рассматривал их, думал, будто нет на свете ничего уродливее двух страшилищ, что глядят на него с северной стены, но, оказавшись у южной, он тотчас менял свое мнение.

Из этой пары горгулий только одна, юго-восточная, имеет касательство до нашей истории. Сия фигура слишком напоминала человеческую, чтобы называться драконом, но для человека была слишком безобразна. Она более походила на животное, чем подобает дьяволу, однако менее походила на птицу, чем подобает грифону. Ужасающее каменное существо имело морщинистую шкуру, короткие стоячие уши и выпученные глаза. Пальцы обеих рук, поднесенные к углам рта, словно раскрывали пасть, чтобы изрыгаемая вода лилась свободнее. Нижние зубы почти стерлись, зато верхние были в полной сохранности. Выдаваясь на пару футов от стены, о которую опирались ее ноги, горгулья на протяжении четырехсот лет обозревала окрестности, беззвучно хохоча в сухую погоду, а в дождь сопровождая свой смех булькающими и фыркающими звуками.